Поход семерых

– Да, – прошептал он, отталкиваясь от вышки и ныряя в неимоверную пропасть, и ветер засвистел, принимая в себя его тело. – Да, я люблю тебя. Да. Да. Да.

* * *

– Свет мешает мне, – прошептала Клара, отстраняясь, и прикрыла ночничок рукой. На миг ее ладонь засияла живой кровью (…кровь пятерых …), а потом стало темно. В темноте Аллен услышал легкий шорох, непонятный звук – и узнал его: это был шорох снимаемой одежды.

– …Знаешь, я поняла: это тоже Грааль… Помнишь, Йосеф сказал – любовь не может мешать любви. Помнишь?.. Я выбрала правильно. Это похоже на… рождение. Или на смерть, наверное.

– На розу, – прошептал Аллен, чувствуя под ладонями ее шелковую кожу, какие-то сокровенные линии чужой плоти, почти слившейся с его. Лицо его горело, и он был счастлив, что этого не видно в темноте. Впервые он прикасался к женщине так , и его целомудренная плоть горела и распускалась с каждым мигом. Это было даже похоже на боль. Значит, вот что это такое. «Милая моя любовь, вот как люди превращаются в огонь. Как остро я все чувствую, будто у меня содрана кожа. Если ты… прикоснешься ко мне… там , я умру, наверное. Нам будет больно, и будет стыдно, но мы сделаем это любовью. Мы превратим это в розу, потому что она там есть».

Губы их соприкоснулись и слились, в голове и во всем теле у Аллена взорвался фейерверк, он стиснул ее изо всех сил – так что маленький серебряный крестик вонзился ему ребром в грудь.

И во вспышке боли, слившейся с пламенем поцелуя, он увидел неожиданно – ясный свет, полупустая электричка, полосы солнца на лицах. Ветер в окно. Радостные глаза их, какими они были тысячу лет назад, и все еще так хорошо, как это только может быть в потерянном раю…

«Давайте дадим обеты. Как рыцари Круглого Стола…» Сомкнутые руки, ветер в окно, солнце, солнце, все заливает свет.

«Господи, обещаем тебе… Целомудрие, честность, чистота…»

Он резко отстранился. Клара часто дышала в его объятиях.

– Что… что случилось?

– Ты помнишь, тогда в электричке, мы впятером… Мы дали обеты. Нам нельзя. Мы не должны.

– Ах обеты. – Девушка чуть откачнулась, в голосе ее зазвучала обида и боль. – Понятно. Это, наверное, очень важно.

Что было огнем – моментально обледенело. Единственное, что Аллен теперь чувствовал, – это холод и пустоту. Нет, еще – боль.

– Мы же обещали. Мы должны терпеть. Когда окончится наш Поиск…

– Поиск?! – В голосе Клары прозвучало такое презрение, что Аллен весь сжался. – Я думала… Мне показалось, что мы открылись друг другу. Оказывается, нет. Это я открылась тебе, а ты… Понимаешь, что я сделала для тебя? То, чего не делала еще никогда. Ты унизил меня… как только мог.

Клара выскользнула из его рук и теперь лихорадочно застегивала длинное черное пальто. По голосу ее Аллен понял, что она плачет.

– Клара…

– Не трогай меня! Если бы ты вспомнил про свои проклятые обеты чуть раньше! А теперь… Неужели ты не понял, что дорог назад не бывает?.. Кто написал I, тот поставь над ней и точку. А теперь что – ты великий и гордый хранитель обетов, а обо мне ты не подумал? Обо мне, грязной, запятнанной соблазнительнице?!.

– Клара, я…

– Убери руки! – Она стремительно натянула ботинки и теперь возилась с молнией на входе, от слез не понимая, что там к чему. Наконец молния вжикнула, Аллен сделал последнюю попытку поймать девушку за рукав – и она выскочила прочь, бросив ему:

– Я, кажется, ошиблась. Я думала, ты рыцарь Грааля… А ты просто трус.

Шаги ее захрустели по опавшей листве.

– Клара! Хотя бы… попрощайся со мной!..

– Да пошел ты… к Темному! – И быстрые шаги, прошуршав по листве, утихли вдали. Аллен, закусив губу, лихорадочно натянул штаны и рубашку и бросился за ней, откинув полог палатки… и остолбенел.

У входа в палатку сидел Лев. Он млечно светился в темноте белым и золотым, огромный – больше всех львов на свете, – и лицо его было сурово. Темные глаза его смотрели прямо на Аллена. Лев обнажил белые клыки и зарычал.

Дрожа, Аллен отшатнулся обратно и кинулся на пол лицом вниз. Сердце его билось где-то в ушах. Что же он натворил? Кого предал на этот раз?.. С днем рождения тебя, милый Роберт, с днем рождения!

И Аллен тихо, отчаянно зарыдал, кусая в темноте толстый край спального мешка.

1 июля, понедельник

…Как хорошо, что ничего этого не было. Как хорошо, что это был всего-навсего сон. Не было жуткого позора, леденящего холода, отчаяния тоже не было. Он просто дописал стихи и уснул, и ему, кажется, приснился отвратительный сон. Который лучше забыть.

Аллен открыл глаза – и простонал. Первое, что он увидел, была валяющаяся в углу голубая майка с кружевами.

Он опять зажмурился и решил умереть прямо сейчас. Прошло несколько минут, но смерть все не приходила. Тогда он решил никогда более не возвращаться к друзьям. Как он смог бы теперь посмотреть в глаза любому из них?.. И – как он теперь смог бы увидеть Клару?..

Мягкие шаги – топ-топ-топ – прошуршали по листьям. Знакомый нежный голос, от звука которого Аллена скрючило пополам, произнес:

– Эй, Аллен, это я. Ты там как, живой?

– Да, – ответил он тоном, ставящим это утверждение под сомнение.