Поход скорпионов

Старик каким-то неловким, детским жестом сжал на миг мой локоть и твердой походкой, не оборачиваясь, направился к так манящей его нише. Мы следовали за ним в трех-четырех шагах, все так же не говоря ни слова. Глаз, с некоторым удивлением посмотрев на меч в своей руке, убрал его в ножны.

Все мы, наверное, полагали, что Эписанф будет долго колебаться в выборе стороны Зеркала. Нам казалось, что выбор между жизнью и смертью стоит такой малости.

Но Эписанф не стал задерживаться ни на мгновение. Он шел так, словно смотрелся в Зеркало каждый день, словно точно знал, какая из сторон правильная. Возможно, хитрый старик и вправду знал какую-то примету? Едва ли. Сейчас не осталось места для неправды – я чувствовал это. Честная игра с судьбой на максимальную ставку.

Эписанф поравнялся с Зеркалом и рывком повернулся к нему лицом. Он буквально впился взглядом в свое отражение, и мне вдруг до боли захотелось узнать, что же он там увидел.

Молодого красавца?

Великого героя?

Владельца несметных богатств?

Знатока всех наук, которые только существуют в мире?

Или просто – свой собственный труп? Кому из смертных доводилось видеть в зеркале мертвого себя?

Эписанф стоял – мгновения или века, не могу сказать. Я не смел дышать, не смел надеяться, не смел даже думать ни о чем.

Эписанф отпрянул наконец от Зеркала.

Посмотрел на нас счастливым и одновременно каким-то виноватым взглядом.

Затем закрыл глаза и мешком свалился на пол.

Опередив меня, Гиеагр бросился к нише и вытащил Эписанфа наружу. Не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что старик мертв.

Счастливая улыбка при этом не исчезла с его лица.

– Ну… – хрипло сказал я, когда смог оторвать взгляд от лица покойника. – Теперь мы знаем, с какой стороны в Зеркало смотреться не стоит. Что, Глаз – я или ты?

Глаз пожал плечами и зашел в нишу с противоположной стороны. Я невольно усмехнулся, еще так недавно, на окраине Хроквера, Глаз говорил, что вряд ли посмеет посмотреться в Зеркало богов. Пара-тройка камушков с оправы – вот предел его мечтаний.

Как все изменилось! Но и мы изменились. Мы многое перенесли – и теперь рассчитываем на многое. Понятия не имею, что представляет себе Глаз, об исполнении какого сознательного желания мечтает. Но это и неважно. Если верить Эписанфу, Зеркало заглянет ему в самую глубину души и вытащит наружу самые потаенные чаяния.

Вот только… Сильно ли отличаются тайные желания от явных у такого типа, как мой друг? Мешок с деньгами и тяжелый поднос с вином и питьем, который ему приносит фигуристая рабыня. Способен ли Глаз мечтать о большем?

А я? На что способен я? Сколько раз за последние дни я задавал себе этот вопрос, но так и не пришел к какому-либо ответу.

– Бурдюк! – услышал я.

От неожиданности вздрогнув, я огляделся по сторонам. Но губы стоящих рядом со мной и не думали шевелиться. Больше того, я узнал голос… хотя это было невозможно.

– Бурдюк! – Голос позвал еще настойчивей.

Гиеагр и Мильк напряженно смотрели на уже подошедшего к Зеркалу Глаза. Безусловно, они ничего не слышали. Они и не могли слышать.

Судорожно сглотнув, я закрыл глаза. В тот же миг меня словно понесло куда-то, ввинчивая в пустоту. Я больше не чувствовал своего тела, я больше не стоял в зале под храмом Змееносца. Я несся в никуда, и там меня ждали. Вокруг была полная темнота, но это не имело значения.

– Ты винишь меня в своей смерти, Эписанф? – спросил я. Страха не было, было любопытство и легкое удивление.

– Что?.. Ах да… Нет, конечно, нет, Бурдюк. Дело не в этом. Останови Глаза!

– Остановить? Почему? – И любопытство, и удивление заметно выросли в размерах.

– Останови, я не желаю ему смерти! Я смотрел в правильную сторону, понимаешь? В правильную!

– В правильную? Как же так…

– Некогда объяснять! Просто останови!

Я не понял ничего, кроме одного: медлить нельзя. Усилием воли вырвав себя из небытия, за пребывание в котором мне стоило благодарить Тарантула, я увидел Глаза, уже начинавшего поворачиваться к Зеркалу. Хвала Скорпиону, Глаз двигался совсем не так уверенно, как Эписанф минутой ранее. Я успел буквально выдернуть его из ниши.

Едва удержавшись на ногах, Глаз уставился на меня с оторопелым недоумением. Лица Гиеагра и Милька выражали примерно то же самое.

– Что с тобой, Бурдюк? – первым воплотил свои мысли в слова Гиеагр.

Вместо ответа я повернулся к Мильку:

– Помнишь, Мильк, ты говорил о том, что сокровенная мечта похожа на подножие радуги?

Видя, что он не в состоянии сейчас поддерживать беседу – по крайней мере, на столь отвлеченную тему, я торопливо продолжил:

– Ты изо всех сил стараешься его достичь, наплевав на то, что это невозможно. И может быть, именно поэтому ты его наконец достигаешь. О чудо, ты стоишь там, где радуга вырастает из земли. Стоишь… и думаешь, зачем тебе все это было надо?

Повисла пауза, во время которой все, наверное, смотрели на меня как на сумасшедшего. Немое созерцание довольно быстро надоело Гиеагру.

– Ты мелешь всякий вздор вместо того, чтобы ответить на прямой вопрос! – В его голосе сквозило уже не удивление, а злость. – Скажи, зачем ты помешал Глазу?