Поход викингов

В этом возрасте сыновья викингов брали себе жен. Лейф почувствовал устремленный на него взгляд вождя скрелингов и не осмелился обернуться.

Виннета-ка, вождь речных майданов, с интересом рассматривал светловолосого юношу, который, в свою очередь, пылко взирал на Иннети-ки, его младшую дочь, на Иннети-ки, самую любимую и резвую, как белочка в ельнике.

Вождь думал о том, что будущее всех людей и всех племен всецело в руках богов.

Быть может, эти приплывшие из-за моря бледнолицые люди, о которых береговые разведчики дали знать уже несколько дней назад, привезли с собой часть не раскрытых до сих пор тайн жизни, ибо во все времена среди племен, живущих у Великих Вод, упорно сохранялось предание, что берег краснокожих людей — только один из берегов огромного мира.

Глава VI ВЛАСТИТЕЛЬ РУН

Вторая зимовка викингов в Гренландии выдалась особенно суровой. Снежные вьюги внезапно обрушились на фьорд Восточного поселка. Однако жители не были застигнуты врасплох. После отплытия Эйрика кузнец Бьорн Кальфсон взял на себя заботы о нуждах поселенцев. Были построены десятки новых домов, и теперь каждая семья имела крышу над головой. В огромном складе длиной в сто пятьдесят и шириной в шестьдесят футов хранились большие запасы сушеной рыбы, кормов для скота, ячменя и овса.

Летом был снят богатый урожай.

На каждого едока— мужчину, женщину и отнятого от груди ребенка — выдали по сто фунтов ячменя, и Бьорн был уверен, что даже при затяжной зиме колонии не будет грозить голод.

Самые ворчливые и те радовались, что Эйрик Рыжий доверил управление поселком такому мудрому человеку.

Бьорн редко приходил в селение. Он, не покидая своей кузницы, издавал законы, разбирал тяжбы и занимался повседневными делами. Кузнец не стал разговорчивее и общительнее. Тем не менее люди охотно поднимались по склонам долины, чтобы недолго посидеть в Длинном Доме Окадаля. Хозяин принимал их в кузнице или в горнице, которая принадлежала покойному Вальтьофу и его сыновьям.

— Когда Эйрик Рыжий вернется, он будет доволен тобою, кузнец. Ты правишь мудро, — говорили посетители, надеясь польстить ему, задобрить или просто доставить удовольствие.

Бьорн только посмеивался.

— Эйрик знал, что делает. А в том, что я человек верный и честный, заслуги нет.

Если он в эту минуту занимался своим делом, его молот с еще большей силой бил по наковальне.

Скьольд хорошо себя чувствовал под крылышком у Бьорна. Умудренный опытом муж и доверчивый подросток жили душа в душу. В те дни, когда тьма, стужа или метель застигали их вдвоем в большом доме, они особенно ощущали взаимную близость.

В такие дни кузнец приобщал младшего сына Вальтьофа к той премудрости, которую он сам некогда перенял у одного из властителей РУН.

Скьольд с головой уходил в эту таинственную область, подобно тому, как герой стремится к самому трудному поединку, который принесет ему славу. Послушание мальчика и его рвение к науке приводили кузнеца в восторг не менее, чем та исключительная легкость, с которой Скьольд разбирался в рунических письменах.

— Знать и вырезать руны — этого еще мало, — говорил Бьорн. — Только тот овладеет настоящим знанием и проникнет в тайны неведомого мира, кто сумеет извлечь из двадцати четырех знаков их волшебную силу. Я научу тебя закону магических чисел, гармонии знаков, колдовским заклинаниям, которые определяют выбор и сочетание знаков. Тебе, Скьольд, понадобятся годы и годы, чтоб взойти на первый холм знаний, а с этого холма перед тобой откроются другие вершины, и тебе вновь придется взбираться по самым крутым склонам.

Так рассуждая, Бьорн Кальфсон был уже не простым кузнецом в прожженном фартуке, но вдохновенным творцом, наделенным страшной силой, чья мысль способна распахнуть врата невидимого мира.

— Тому, кто владеет рунами, лучше живется на земле, ибо, все зная, он превосходит воина, мореплавателя, ярла и короля. Будь справедлив и упорен, Скьольд, тогда со временем ты станешь властителем рун. Я научу тебя, как их вырезать и толковать, как их испытывать, как к ним взывать и как перед ними приносить жертвы. Я научу тебя также, кому их можно открывать и кому передавать. И, только узнав все это, о Скьольд, ты сможешь властвовать над рунами.

Когда безудержные ветры завывали над Окадалем и от мороза трескались глиняные горшки, а вдали море швыряло на рифы айсберги, Скьольд изучал знаки, вырезанные на дубовых дощечках, оленьих рогах или моржовых клыках. И Бьорн терпеливо объяснял ему слово, от которого пойдет бесконечная цепь других слов.

— От одного слова родится другое, а потом еще и еще, и так же от одного поступка родится другой, а потом еще и еще.

Бледный рассвет нередко заставал их перед каменным столом, и у обоих — учителя и ученика — лихорадочно блестели глаза и пылали лица, но они мужественно побеждали усталость.