Поход викингов

Великий колдун Арики, чья голова была увенчана меховым убором с рогами бизона - знаком его могущества, - стоял возле Иле-ти-ка, ритуального барабана. О-Ке-Хе занял место рядом с шаманом, который затряс трещотками из засохшей кожи в виде бутылочных тыкв, висевшими у него на запястьях. Он стоял перед вождями двадцати шести влиятельных племен, и огни костров, которые поддерживал Вабаш, шаман племени Баашимуна, высвечивали застывшие строгие лица, глаза, казавшиеся больше из-за черных траурных кругов, губы, сжимавшие потухшие трубки. Он особенно пристально посмотрел на Нацунка Косоглазого, вождя народа Тетивы - главного обвинителя наряду с Арики и Вабашем. У Нацунка на шее висел вампум - украшение, надевавшееся по торжественным праздникам... Он был единственный, кто публично потребовал казни Виннета-ка. Клан шаманов использовал Нацунка как глашатая.

О-Ке-Хе не сомневался, что великий колдун Арики прельстил Нацунка вступлением в ранг верховного вождя шаванос. Хотя вождь народа Тетивы был косоглаз и близорук, хватка у него была крепкая! О-Ке-Хе поднялся.

- Пусть благосклонность Гитчи-Маниту направляет этот новый совет! Арики, Вабаш, Нацунк долго говорили. Пришествие белых на нашу землю, сказали они, предвещает большие беды, и Виннета-ка, вождь манданов, живущих в устье реки, нарушил законы, оказав им гостеприимство.

- Он отдал свою дочь одному из пришельцев, - вскричал Нацунк. - Тебе самому следовало бы прийти в негодование от такого оскорбления, О-Ке-Хе, ибо твой собственный сын, Пурпурное Облако, вынашивал план жениться на дочери Виннета-ка.

Из угла, где сидели шаманы, словно снежный вихрь, поднялся шум. О-Ке-Хе движением руки унял колдунов.

- Моя душа спокойна. Я здесь для того, чтобы выслушать все стороны, и планы моего сына Пурпурного Облака вовсе не смущают покой моего духа. Теперь мы должны выслушать вождя Виннета-ка.

Мандан поднялся. Его поместили в последнем ряду вождей. Так, чтобы все могли отчетливо его слышать. Раскрытыми ладонями он приветствовал четыре стороны света и начал говорить - неторопливо, монотонно, с равнодушным видом. Никто бы и не подумал, что этому непроницаемому человеку, обвиненному частью своих соплеменников в предательстве, грозит мучительная смерть.

Виннета-ка говорил долго, передавая факты с тщательностью охотника, заботящегося о каждой детали...

- Разве издревле предсказания не возвещали о пришествии с моря людей? Я не был удивлен, и мои воины наблюдали за ними с суши днями и ночами, пока те плыли вдоль берега, а затем проникли в реку.

Вабаш хотел его прервать, но Виннета-ка выпрямился, яростный и внезапно посуровевший, обнаружив свою истинную натуру, - подо льдом горело пламя.

- Мой голос не раздавался, когда говорили мои обвинители...

Вабаш посмотрел в сторону колдуна Арики, но тот даже и глазом не моргнул.

- Видит Гитчи-Маниту, повелитель облаков и небесный вождь, - сердца этих викингов чисты. Я долго жил и умею верно судить о намерениях людей. Если бы они прибыли как грубые завоеватели, готовые безжалостно растоптать наши жилища и законы, разорить наши охотничьи угодья, возмутить воду наших родников, тогда я, не колеблясь бы, сразился с ними, и стрелы моих воинов были бы беспощадны. Но они подняли над рекой белый щит мира, и я обращался с ними, как с гостями. И если моя дочь Иннети-ки избрала белого человека, то она лишь прислушалась к голосу своего сердца. Я вижу в том доброе знамение: ребенок, родившийся от слияния двух кровей, дорог всем. Если кого и следует судить у этих священных костров, так это меня, Виннета-ка, вождя островных манданов, и никого другого... Раздавались голоса, требовавшие моей смерти. Я не боюсь смерти и презираю боль. Я высказался.

Тут вождь манданов сделал несколько шагов вперед, приблизился к одному из костров и протянул руку в самое пламя.

Запах паленой кожи поднялся вместе с дымом, но присутствовавшие при этой фантастической сцене не увидели дрожи на каменной маске, в которую обратилось его лицо.

- Убери руку, - приказал О-Ке-Хе. - Яне сомневаюсь нив твоем мужестве, ни в твоей честности, Виннета-ка. И твои слова проникли мне в самое сердце.

Впервые великий вождь шаванос публично взял сторону обвиняемого.

Колдун Арики яростно ударил кулаком по барабану и выпрямился с лицом, искаженным ненавистью.

- Вонвихил ловашава вапаяшик! Настал час, когда белые идут!

И шаманы подхватили хором посреди ужасного шума:

- Белые идут! И в предсказании говорится, что несчастья орлами обрушатся на нашу землю.

"Тот, кто носит рога" крепко держал в руках шаманов племени. Нацунк, Касве, вождь людей Выдры, и некоторые другие присоединились к проклятьям колдунов. Самые влиятельные вожди молчали, раздираемые противоречивыми чувствами: сохранить ли верность О-Ке-Хе или поддаться растущему влиянию шаманов.

Арики протянул руку, требуя слова.

- Пусть Виннета-ка признает перед всеми свою ошибку и оставит нам сына своей дочери. Тогда, возможно, Гитчи-Маниту будет удовлетворен.