Поход викингов

Тщетно викинги вглядывались в берега. Людей по-прежнему не было видно. Маловероятно, чтобы парус «Большого змея» остался не замеченным ими. Никогда чужеземное судно, плывущее так близко от берега, не ускользнуло бы от неусыпного ока исландских и гренландских дозорных. Может быть, краснокожие жили в глубине страны или покинули побережье, таинственным образом предупрежденные о приближении «Большого змея»? Скрывались ли они от чужеземцев или готовились вступить с ними в бой?

Лейф очень хотел, чтобы Эйрик приказал высаживаться на сушу. Возможно, что ответ на все вопросы, волновавшие юношу, таился за этими холмами с плоскими камнями и белоснежными пляжами.

Но великий викинг, казалось, искал чего-то иного на юго-западной стороне. Он не давал команды стать на якорь. Корабль плыл вперед круглые сутки.

Люди на борту дивились.

Лейф расспрашивал дядю Бьярни.

— Терпение, мой мальчик, терпение! Эйрик чего-то ждет. Но не спрашивай меня, я и сам этого не знаю. Да и он, наверно, знает не больше меня. Эйрик просит совета у волн, у неба и морских течений.

Викинг и впрямь проводил долгие часы на носу, отрешенный от всего, что его окружало.

Два дня «Большой змей» шел вдоль прекрасных берегов.

На закате второго дня Лейф, занятый плетением какой-то снасти, вдруг увидел, как Эйрик Рыжий, необычайно взволнованный, бросился с бака на палубу.

Лейф мгновенно вскочил на ноги. Эйрик так крепко обнял его, что у юноши захватило дух.

— Тор привел нас во вторую Норвегию! Сейчас же принесем в жертву предназначенного ему козла.

Лейф пытался понять смысл этих слов. Почему Эйрик говорит о второй Норвегии?

— Смотри вон туда, сын мой! На ту полосу на краю неба.

Заходящее солнце утопало в багряных облаках, и его косые лучи скользили по темной массе, покрывавшей отроги дальних холмов на юге.

— Деревья, Лейф! Деревья, густые, как колосья на ячменном поле!

Викинги кричали, пели, выражали радость, стуча мечами по бортам «Большого змея» и по своим щитам.

— Маркланд! Маркланд!

— Лесная страна! Лесная страна!

Они не могли сделать более ценное открытие.

Для этих викингов, рожденных и выросших в Исландии, на земле, лишенной деревьев, лес представлял величайшее сокровище. Его ценили на вес золота. Владение большими лесными угодьями открывало неограниченный простор для их потребности созидания. Перед их мысленным взором уже возникали будущие селения, корабельные верфи, флотилии боевых и торговых судов. Всё становилось доступным — здесь был лес.

Козла принесли в жертву, а ведро с его кровью вылили в море, выполняя обряд очищения.

— Завтра, — объявил Эйрик, — в час, когда солнце будет прямо стоять над палубой, я брошу в море резной столб из моего родного дома, и мы высадимся там, где Тор и волны выбросят его на берег. С этой минуты мы во всем повинуемся судьбе.

И в эту ночь на «Большом змее» никто не сомкнул глаз.

Вчерашнее шумное возбуждение сменилось задумчивостью. Каждый смутно предчувствовал, что близится осуществление мечты, так долго владевшей поколениями бесстрашных викингов в их пути на запад.

Какое-то время корабль плыл невдалеке от выступавшего в море берега. В лунном свете резко выделялись темные пятна лесов, таких сплошных, что, казалось, море плещется у подножия высоких стен. Потом снова моряки видели перед собой только стремительный бег волн.

Когда обогнули мыс, береговая полоса заметно отошла на запад.

— Возможно, что нас сносит сильным течением, — сказал Эйрик.

— Мне тоже так кажется, — подтвердил Лейф.

Кто-то предложил развести костер на железном щите, положенном на палубу.

Пламя медленно поднималось ввысь. Забытый за много дней пути едкий дым от горящего сухого навоза пощипывал горло.

— Этот запах напоминает мне запах дома, — проговорил Тюркер, шумно втягивая носом воздух.

— А какого дома — в Исландии, в Гренландии или, может быть, в стране франков? — пошутил дядя Бьярни.

— Всех домов, где я жил. Тьфу, не знаю более противной вони, чем этот навозный дым, который услаждает ваши северные ноздри! Запахом дома, о котором я мечтаю, могло бы стать благоухание выжимаемого в давильне винограда.

Викинги очень потешались над Тюркером и называли его пьянчужкой.

— Смотрите, люди, смотрите!

Впоследствии Лейф не мог вспомнить, кричал ли он сам или кто-нибудь другой, но смех мгновенно умолк.

Лейф и его друзья увидели, как на берегу в глубокой тьме вспыхнул огонек.

Вначале он слабо мигал, потом стал похож на искорку светлячка и наконец взвился и заплясал красным языком.

Это не мог быть пожар от удара молнии. Ночь стояла ясная, а днем грозовые тучи не заволакивали небосвода. Да и сейчас небо по-прежнему было чисто. Нет, это был огонь, зажженный людьми, очаг, похожий на их собственный.

Заметили ли те, кто бодрствовал у костра, пламя на «Большом змее»? Были ли то краснокожие люди? Передавал ли этот огонь какой-либо сигнал? Означал ли он угрозу или, напротив, его следовало толковать как обещание дружбы?