Походы Александра Македонского

В Кадмее был оставлен царский гарнизон, сам город срыли до основания, а землю, где он стоял, кроме священного участка, разделили между союзниками базилевса. Всех фиванцев, за исключением жрецов и царских друзей, поголовно продали в рабство, а города Орхомен и Платеи, которые фиванцы в своё время разрушили, постановили восстановить. Александр всё-таки вмешался в заседание совета, уважая эллинскую культуру, он велел не разрушать дом поэта Пиндара, а также запретил продавать в рабство его потомков. Остальные пленники были проданы с торгов, общая выручка составила, по Диодору, 440 талантов серебра. Но личной ненависти у царя к Фивам не было, как я уже говорил, на их примере он просто показал всей Греции, кто есть кто. Плутарх так и пишет: «Говорят, что впоследствии Александр не раз сожалел о несчастье фиванцев и это заставляло его со многими из них обходиться милостиво… Из оставшихся в живых фиванцев не было ни одного, кто бы впоследствии, придя к царю и попросив у него что-нибудь, получил отказ» (13). Базилевс шёл воевать в Азию, и спокойный тыл ему был жизненно необходим, так же как грекам был необходим наглядный урок. О том, к каким последствиям для Фив привел этот погром, нам поведал Страбон: «…фиванцы потеряли свой город, разрушенный теми же македонянами, и затем снова получили его отстроенным ими же. Начиная с того времени и до наших дней фиванцы жили все хуже и хуже, и теперь Фивы не сохранили в общем даже вида значительного селения» (IX,II.5).

Покончив с Фивами, базилевс обратил взор на Афины.

В городе перепугались не на шутку и хоть сами афиняне не приняли участия в выступлении против Македонии, однако деятельность Демосфена могла навести Александра на определённые подозрения. В страхе перед македонским вторжением жители окрестных селений бросились в Афины, таща с собой годами нажитое добро. К царю срочно отправили посольство, составленное из приятных ему людей, и они передали Александру поздравления по случаю побед над северными варварами и подавления фиванского восстания. Царь внимательно выслушал уполномоченных и отправил в Афины письмо, в котором потребовал выдачи Демосфена и его сторонников-ораторов. Базилевс припомнил главному недругу всё – и поход к Херонее, и глумление над памятью своего отца, когда после смерти Филиппа Демосфен вырядился как попугай и с радостным видом разгуливал по Афинам, призывая граждан отпраздновать смерть северного тирана. Помимо ораторов-подстрекателей, Александр потребовал выдать афинских стратегов и полководцев, людей, которые действительно могли представлять для него опасность.

Особенно он был зол на афинян за то, что именно они подстрекали фиванцев к выступлению. Объявив на всю Элладу, что если бы не афинские козни, то Фивы никогда не поднялись бы против Македонии, Александр развязал себе руки в отношении Афин. Разрушать их царь, конечно, не собирался, но страху нагнать хотел, и когда к нему из города явилась новая представительная делегация, неожиданно проявил снисходительность. Афиняне умоляли его сменить гнев на милость и не изгонять неугодных ему людей из города. Базилевс сначала был непреклонен, но потом уступил просьбам и сменил гнев на милость. Лишь стратег Харидем с группой военачальников отправился в изгнание. Последствия такого решения прокомментировал Юстин, отметив, что афиняне «согласились на том, что военных вождей отправят в изгнание, а ораторы останутся. Военные вожди, отправившись из Европы к Дарию, немало принесли пользы военным силам персов» (XI,4). К примеру, стратег Эфиальт, которого сейчас сограждане изгоняли из Афин, станет одним из руководителей обороны Галикарнаса, проявит в боях с македонцами необыкновенное личное мужество и едва не склонит чашу весов в пользу персов.

Эпизод очень показательный, поскольку именно в нём и проявилась вся сущность афинян того времени – люди, способные действительно принести пользу своей стране, были изгнаны, а болтуны и демагоги остались. С таким подходом у Афин не было никаких шансов претендовать на ведущую роль в Элладе, и оставалось только жить воспоминаниями о былом величии. Зато Дарию III удача сама пришла в руки, поскольку в канун македонского вторжения он получил несколько отличных профессионалов, знакомых с македонской стратегией и тактикой.