Походы и кони

Я регулярно поил и кормил Ваньку. Вечером это было трудно. После похода и боя мы падали от усталости. Ставили лошадей на конюшню, давали сена и сами тотчас же засыпали. Когда хозяйка, готовившая нам еду, объявляла, что готово, никто не хотел есть, а продолжали спать, попросив хозяина напоить и накормить лошадей. Ели утром.

Для сна мы не раздевались, иногда снимали сапоги. Спали и слушали. Если раздавались выстрелы, то вставали как автоматы и просыпались в конюшне, седлая лошадей. Промедление могло стоить жизни.

Вечером я всегда боролся со сном и в конце концов вставал и шел в конюшню. Во-первых, я полюбил Ваньку. Во-вторых, я не доверял крестьянину, может быть, красному. В-третьих, от хорошего состояния Ваньки зависела моя безопасность. Ведь завтра возможно бегство (“драп”, по-нашему), и я не хотел, чтобы Ванька сдал. Не могу вспомнить ни одного случая, когда бы я не накормил Ваньку, конечно, если была возможность кормить. Иногда простаивали ночь в поле, не евши и не кормя лошадей. Всякое бывало. Тогда разнуздывали и отпускали подпруги. Я расседлывал и протирал спину лошади, другие этого не делали. Ложился на землю спать, держа в руках повод, и каждые полчаса менял место. Летом — чтобы конь мог пастись, зимой — чтобы не замерзнуть.

Итак, победив сон, я шел в конюшню. С помощью каганца (черепок с деревянным маслом и тряпкой, скрученной в фитиль и зажженной, дающей очень мало света) достаешь воду из колодца, много воды. Если колодец глубокий, то это нешуточная работа. Ни спичек, ни свечей, ни керосина во время революции не было. Никто не работал, все только воевали.

Я давал Ваньке воды вволю, конечно, поил Рыцаря, коня брата. А другие лошади? Они смотрели на меня с доверием и вздыхали. Я их всех знал и держал как коновод. Я ругался, но поил всех. Офицеры это заметили и решили, что могут спать спокойно — Мамонтов напоит лошадей. Мало-помалу это вошло в обычай. Мне это не было неприятно. Установилось доверие между лошадьми и мной, и, как коновод, я мог держать больше лошадей, чем другие. Лошади больше не старались вырваться. Мне даже сдается, что мне никогда не приходилось держать трех лошадей, предписанных по уставу, а всегда больше. А раз я смог увести от красных двенадцать лошадей, да еще при стрельбе и панике.

Так как я никогда не распускал лошадей и подавал их вовремя, то каждый офицер хотел, чтобы я держал его лошадь. Но бойкот вмешался даже в дело коновода.

Как-то я напоил всех лошадей, не подумав, что капитан Барский приехал позднее. Лошади это не повредило бы, она уже с час стояла в конюшне. Но Барский воспользовался случаем, чтобы разыграть неприятную сцену.

— Если вы не знаете, что горячую лошадь поить нельзя, то лучше бы вам служить в пехоте. Я вас не просил поить мою лошадь, — демонстративно он поседлал свою лошадь и проскакал на ней.

Формально он был прав, но перебарщивал. Я объявил во всеуслышание, что больше до чужих лошадей не дотронусь, — поите, мол, сами. На самом же деле я их поил по-прежнему, кроме коня Барского, которого я отказывался держать как коновод.

— Не могу взять вашего коня, у меня уже большее число, чем предписано по уставу.

И тут же брал коня другого офицера.

Думаю, что Барский жалел о своей выходке, потому что наш бойкот вскоре кончился и настала моя очередь бойкотировать Барского.

Бедный был убит во время десанта на Кубань в августе 1920 года.

СТАВРОПОЛЬ

Мы выступили очень рано из Марьевской и шли лесом часа полтора. Батарею вызвали вперед. Мы вынырнули из оврага. Лес обрывался и перед нами было большое поле, а за ним начинался город Ставрополь. Все поле было покрыто кавалерией, совсем близко от нас. Развевалось несколько красных знамен. Это были красные.

Батарея тут же, на краю оврага, снялась с передков и ахнула по кавалерии картечью. Неожиданность была полная. Красные знамена исчезли, кавалерия смешалась и побежала. Наши полки выскочили из леса и атаковали бегущих. Стрелять больше было нельзя, чтоб не задеть наших. Батарея взялась впередки и рысью пошла за полками. На спинах бегущих мы вошли в город.

Удар во фланг удался блестяще. У красных началась паника, и этим мы облегчили задачу нашей пехоте, наступавшей с другой стороны.

Первым зданием города был женский монастырь. Когда мы проходили мимо него, из ворот выскочила монашка, бегом догнала нашу санитарную двуколку, впрыгнула в нее на ходу. Это был переодетый офицер. В предыдущем бою он был ранен и скрылся в монастыре. Монашки его не выдали. Теперь он плакал и смеялся, что опять попал к своим.

С налета казаки прошли до центра города, но в городе конница плохо применима. Красные пришли в себя, оправились и нас из города вытеснили. У красных в Ставрополе были очень крупные силы.

Наша батарея поднималась по узкой крутой улице, когда мы встретили отходящих казаков. Чтобы повернуть батарею, пришлось отцеплять орудия, поворачивать запряжки и снова прицеплять орудия. Чтобы избежать паники, мы шли пешком, а коноводы вели лошадей.