Походы викингов

Такой же спор о преимуществе между королями, Харальдом и Гудредом, сыновьями Эйрика Кровавая Секира и Гунхильд, имел бы печальную развязку, если бы не вступились благоразумные люди и не остановили их. Эти короли собрались в морской набег и пили прощальную чашу; пирушка была славная; много разговоров велось за столами; напоследок зашла речь о самих королях. Гудред взбесился на то, что преимущества отдавали Харальду: он говорил, что ни в чем не уступает брату и готов доказать это на деле; оба озлобились до того, что вызвали друг друга на поединок и взялись за оружие.[486] Случалось часто, что эти любимые на Севере состязания порождали зависть, раздоры, ненависть, нередко имевшие следствием кровопролития. В важном ли деле или в шутке, при всяких случаях в скандинавах пробуждалось самолюбие, неразлучное с воинственным духом, и особенная щекотливость относительно чести. Никто не хотел уступить другому и быть ниже его. Они сами знали это и сознавались в том явно. «И теперь так же, как в старину бывало, — говорил Эрлинг Скьяльгсон Олафу Дигре, — всякий из нас, братьев, хочет быть лучше другого».[487] Это гордое желание, питаемое военной жизнью и постоянным соперничеством в битвах и подвигах, стало главной чертой скандинавов, началом великих добродетелей и пороков, а в слабых людях оно проявлялось в мелочной завистливости и пристрастии к наружному блеску, за недостатком истинной силы.

Глава четырнадцатая Платья и уборы

Любя во всем блеск, скандинавы находили большое удовольствие в нарядных платьях, пышном; оружии, драгоценной посуде. Между остатками глубокой древности в могильных курганах найдено множество золотых колец, иные весом в два с половиной фунта, также цепочек, пряжек и других золотых и серебряных украшений различного вида. Не менее богатыми находками представляются золотые палочки, согнутые в кольцо и расположенные соразмерно, с привешенными к ним другими, меньшей величины, также проволоки необыкновенной толщины и длины из лучшего золота; сверх того, разные вещи весом от 20 до 100 червонцев; одни виде застежек или пряжек, другие похожи на гвозди; иные с вделанными в них глазками; найдены пуговицы из зол и слоновой кости, ожерелья и бусы из различного вещества, из стекла, металла, хрусталя, янтаря, мрамора и смеси; мечи с изображениями из накладного, очень массивного золота, со спиралями из стальной проволоки на головке рукояти, другие — с железной рукоятью искусной работы и посеребренные, кубки из цельного золота, золотые и хрустальные, с широкими золотыми ободками урны. Много разных вещей древней работы отрыто в земле и найдено в родовых курганах.[488]

Многочисленность таких находок напоминает известия Адама Бременского об изобилии серебра и золота в Швеции и подтверждает сказания саг о древней пышности. Богатые землевладельцы и вожди, чрезвычайно пышно убирая свои комнаты резьбою, блестящими обоями, дорогими полавочниками и подушками, украшали также столовую посуду и кубки серебром, золотом и живописью. О праздниках они любили одеваться в красные суконные платья, подбитые дорогими мехами, с золотыми и серебряными застежками, иногда с украшениями из золота на рукавах. Они носили серебряные пояса с пряжками: большие тяжелые кольца охватывали кисти и локти рук. Исландец Скаллагримсон получил об Рождестве в подарок от одного родственника шелковый плаш, доходивший до пят, вышитый золотом и сверху донизу усаженный золотыми пуговицами,[489] Эндриди Ильбред, богатый поселянин в Тронд-хейме, всякий раз, отправляясь к королю, Олафу Трюггва-сону, рядился в красный суконный кафтан; на правую руку надевал тяжеловесное золотое кольцо, на голову — шелковую шапку, вытканную золотом и обитую цепочкой из того же металла.[490]

Дворянское платье (Tignar) одного ярла ценилось в 20 марок золота; на одной шляпе его было на десять марок золотого шитья. На двор этого ярла сделал набег викинг, Буи Толстый, и разломал комнату, где хранились драгоценности ярла; он взял два ящика, набитых золотом, награбленным в набегах. Другой пример в доказательство богатств, приносимых набегами, представляет рассказ о походе на запад Гутторма, знатного норвежца, в XI веке; по возвращении оттуда он получил каждый десятый пфенниг из добытого серебра и велел вылить из него распятие ростом с него или с того бойца, который стоял yа носу корабля, в семь локтей вышины; потом пожертвовал его в церковь св. Олафа, где оно и стояло некоторое время.