Похоронное бюро «Хэйзел и Смит»

Танатопрактик орудовал кистями у лица покойной. На его руки приятно было смотреть, и я даже отвлекся от жутковатого сопровождения. Его движения были точны и уверенны, как у художника или музыканта. Обезображенное удушением лицо мисс Лилиан возвращало первоначальную красоту прямо у меня на глазах.

Заметив мой интерес, ван Доффер поднял голову и широко улыбнулся. Его руки при этом ни на мгновение не прекращали работу.

– Реставрация лиц покойников ничем не отличается от реставрации какой-нибудь церкви, – сообщил он мне. – Только вот церковь какого-нибудь четырнадцатого века нужна в основном муниципальным властям да сумасшедшим историкам. А красивые лица – всем. Красивые лица у красивых ангелов, вы не находите, мой друг?

– Н-нахожу, – мне было тяжело находиться рядом с ним и не думать, что по нему плачет больница для душевнобольных. В конце концов, он был талантлив, а талантливым людям в таких местах, как правило, делать нечего. Однако и поддерживать беседу я желанием не горел.

Видимо, мое согласие не требовалось. Ван Доффер продолжил:

– Самоубийство или нет – кого касается? Важно хорошо выглядеть в гробу! Последний праздник перед тем, как сесть на поезд… Или где ее захоронят, неужели на одном из кладбищ Лондона? Ну и ну, вы знаете, что уже третьим слоем хоронят? Нужно больше кладбищ… Неспокойное время сейчас, неспокойное время грядет… – забормотал ван Доффер, нанося на бледные щеки мисс Лилиан яркие румяна. – Однако барышня красавица. Вот что нынешнее время делает с молодыми людьми… Перемалывает на костную муку!

Я не мог не согласиться с ним.

Сколько несчастных одноклассников проводил я в последний путь, еще обучаясь в колледже, сколько исповедей призраков выслушивал в уборных и под стенами часовни, в которую им не было больше ходу? Люди, похожие на цветы, нежные и хрупкие, чутко воспринимающие красоту, оказывались убиты уродством этого мира.

Я сомневаюсь, что то, что я выжил, говорит обо мне что-то лестное. Но мертвым нужен проводник. В этот момент я вдруг отчетливо почувствовал, что нахожусь на своем месте.

– Согласен с вами, – проговорил я. – И они заслуживают достойных проводов.

– Не беспокойтесь, – вдруг проговорил ван Доффер почти серьезно. – Эта юная леди окажется в гробу даже красивее, чем была при жизни. Ступайте, вы нужны ей там, а не здесь.

Я кивнул и поспешно вышел.

И тут же мисс Лилиан бросилась ко мне через весь зал, ее тяжелый якорь волочился по полу позади нее, но она, кажется, уже не замечала его вес.

– Вы бы видели это платье, Дориан!

Платье? Видимо, доставщик из ателье успел зайти, пока я беседовал с ван Доффером.

– Разве оно не прекрасно? – ее глаза сияли.

Валентайн жестом фокусника развернул ко мне манекен, на котором было надето великолепное белое платье. Я не знаток дамской моды, но то, как оно было сшито, мог оценить. Изящество линий и богатство тканей должны были в совершенстве подчеркнуть мертвую красоту нашей подопечной.

– А еще Валентайн смог заказать лилии! – восторженно воскликнула она. – И он устроит так, что никто не увидит цветов, пока не снимут крышку гроба для последнего прощания!

– А вы уверены, что ее будут снимать? – засомневался я.

– Отпевание, – Валентайн поднял палец вверх. – Насквозь фальшивое, проведенное купленным священником и вне церковных стен, а потом гроб обязательно откроют. Я дорого отдам, чтобы увидеть лицо милой миссис Уайт!

– Надеюсь, вы взяли полную предоплату, – я заправил прядь волос за ухо.

Грядущий скандал был, пожалуй, ложкой дегтя в бочке меда – точнее, счастья и легкости юной мисс Лилиан. Я готов был поклясться, что она раньше так не улыбалась и не порхала по комнате.

– Еще одна вещь, моя дорогая, – кашлянул Валентайн, привлекая ее внимание. – Вы верите в Бога?

– Хотите спросить, нуждаюсь ли я в священнике? – поняла она.

Валентайн кивнул.

Мисс Лилиан на мгновение задумалась, а потом решительно топнула ножкой.

– Нет! Бог не помог мне, пока я задыхалась в клетке, созданной моей матерью! Я освободилась сама, и куда бы потом ни попала моя душа, это будет то, что я выбрала сама. Единственное, что я выбрала сама в своей жизни!

Я не мог не восхититься ее смелыми словами.

– Скоро все будет готово, дитя мое, – Валентайн взял ее почти непрозрачную уже ладонь в свою. – Пора прощаться.

– А можно… – она встретилась с ним взглядом и вдруг смущенно отвела глаза.

– Для вас – все что угодно, – мягко и печально улыбнулся он и кивнул мне.

Я понял – шестым чувством, не иначе, – что от меня требуется. Подойдя к граммофону, я поставил иглу на пластинку, и в нашей мрачной приемной вновь заиграл вальс.

* * *

Похороны прошли по тому сценарию, который предсказал Валентайн.