Похороны

Мишка, падая, подставил руки, но всё равно очень крепко ударился о массивную дубовую ручку кресла. В голове словно включили пожарный гидрант, всё подёрнулось малиновой плёнкой, и на миг показалось, что от боли, от прихлынувшей крови и унижения голова сейчас лопнет подобно мыльному пузырю. Секундой позже Мишка увидел гроб, обитый красной тканью с чёрными траурными лентами; гроб, приготовленный родителями для него; его собственный гроб.

Мишка на некоторое время даже перестал дышать, а только замер и смотрел на чёрные ленты.

Тем временем Владимир Николаевич вернулся в спальню, взял под руку ничего не соображающую Ирину и настойчиво повёл её в зал.

— Мне больно… — плакала Ирина. — Больно…

Он усадил её в кресло, и повернулся к сыну.

Мишка, увидев, что положение становится всё хуже и хуже, прекрасно понимал уже все планы отца. Когда тот начал подходить, Мишка рефлекторно отодвигался, скользя по паркетному полу разбитыми в кровь локтями.

— Залазь! — Заорал Владимир Николаевич, но сам схватил Мишку за руку и потащил в сторону гроба. — Ты сдох, мерзавец! Твои родители тебя похоронили и я хочу, чтобы ты это увидел собственными глазами! — Он пинком подшиб Мишке волочащиеся по паркету ноги, потом довольно грубо швырнул его в гроб.

Вся деревянная конструкция наудивление подошла Мишке. Владимир Николаевич не знал, какого точно роста сын, он назвал рост фактически наугад — самые приблизительные цифры. Но сейчас Мишка лежал в гробу, словно ритуальные плотники с него до этого снимали мерку.

— Лежать!! — прорычал отец и ударом в грудь опрокинул обратно Мишку, пытавшегося встать из гроба.

Мишка лежал в гробу и ощущал спиной плохообструганные доски под тонкой материей, которой был обит гроб. Он мелко дрожал, и у него даже стучали зубы, не попадая один на другой. Внутри всё переворачивалось; все события последнего часа обернулись совсем не похожим на реальность сплошным кошмаром. И даже сейчас он не мог осознать тот факт, что лежит в настоящем покойницком гробу у себя дома в зале, где он ещё буквально пять лет назад не отрываясь смотрел мультипликационные сериалы. Он зажмурился и из-под ресниц потекли горячие слёзы, он вдруг хрипло всхлипнул и зашёлся плачем уже второй раз. Никаких больше эмоций, одни слёзы, боль в пораненных руках и непередаваемая какофония невосприятия окружающего в голове. А что если взять сейчас, резко сорваться, накренить гроб, чтобы можно было выскочить из него быстро, а затем юркнуть мимо отца и в одном прыжке оказаться на подоконнике, а там шагнуть, разбивая собственным телом стекло, за карниз. Мишку вдруг передёрнуло от подобных мыслей. После того, как отец подержал его за одну руку на высоте пятого этажа, после красного гроба с чёрными лентами, приготовленными им для Мишкиных собственных похорон, ни о чём подобном уже не думалось. Все мысли сжались, и это сжатие напоминало старую засохшую губку.

— Вот! — говорил отец, заложив руки за спину и мерно шагая вокруг гроба. — Вот и кончилось всё. Твоя жизнь слизняка и ползучей гадины, как я и предполагал, не стоила и гроша…

— Я… — попытался сказать Мишка что-то из гроба. — Я… — но очередные всхлипы глушили и оставляли безрезультатными все попытки. — Мама… Папа… Я…

— Мама-папа!!! — передразнил его отец. — Какие мама-папа? Нет больше у тебя мамы-папы — сказал Владимир Николаевич. Уже было заметно, что его голос стал пусть не мягче, но слегка тише.

— Мама… — всхлипывал Мишка из гроба. — Мама… лю… люби меня, ла…! Ма… ма…

Ничего из того, что Мишка пытался произнести, он сам ничего не понимал. Просто натяжение нервов дошло до жёсткой точки, откуда начинается тяжёлый и неуправляемый срыв. Мишка сотрясался в накатывающих рыданиях.

Владимир Николаевич устало прошёлся по комнате и медленно сел в глубокое кресло. Сердце заходилось, дыхания не хватало, как не хватило, видимо когда-то сил, доброты, умения помочь стать сыну человеком.

Ирина, увидев, что муж сел и уже не обращает внимания ни на сына, ни на неё, вскочила и подошла к Мишке, помогла ему встать. Она заметила, как сильно дрожат у сына руки.

Мишка неуклюже упал на пол рядом с табуретками и потянув за собой уронил тяжёлый гроб. Теперь, оказавшись на свободе, Мишка обернулся и увидел на белой материи, которой была обита внутренняя сторона, красные разводы своей крови. Его уже обнимала мать.

Владимир Николаевич сидел, сжав зубы, стараясь подавить боль от уколов в области сердца.

Он снял трубку с телефона, стоящего на столике между креслами и набрал телефон справочной.

— Алло. — сказал он, чуть морщась от боли. — девушка, дайте пожалуйста телефон городской наркологии.

Август 2002