Похоть

– Ты можешь пойти со мной? Нам нужно связаться с твоими родителями, – он указал рукой, но я лишь отступил назад.

«Нет».

«Заткнись нахрен и перестань меня трогать».

Я вновь ощутил силу в ногах – они больше не подкашивались – и тут же рванул вперед.

Прежде чем даже успел осознать, я оказался среди деревьев и подошел к грузовику.

Бам... бам...

– Воу, какого черта? Отойди сейчас же, – рявкнул кто-то, но я смог лишь упасть на колени.

– Робби, – крикнул я, от рвущегося рыдания сдавило горло, грудь будто разъедало кислотой.

Я увидел его – сперва рюкзак, выглядывавший из-за бампера, а потом и совершенно мокрые каштановые волосы, свисавшие набок.

Робби. Мой младший брат...

Меня схватили чьи-то руки, но я стал вырываться, споткнулся и упал прямо в грязь на задницу. Сердце бешено грохотало в груди, глаза жгли слезы, и меня вырвало.

– Уберите его, – прокричала кто-то неподалеку, но голос потонул в шуме дождя.

Мать-природа словно рассекла небо, оплакивая мою потерю.

Я потянулся вперед, захватывая воздух.

– Робби, – прохрипел я.

Это все моя вина.

Моя вина, черт побери.

Глава 1

Ничто больше не казалось реальным.

Все перестало быть ясным.

Гроб слишком мал.

Этого не должно было случиться.

Откуда-то из динамиков лилась песня «В объятиях ангелов». Воздух был словно токсичным.

Я будто вдыхал яд, он сжимал мои легкие, душил. Мне хотелось, чтобы он и правда пробрался мне в горло и убил. Так бы не пришлось находиться здесь и носить траур.

Отец сидел рядом со мной, сдержанный и собранный, но он так сжимал перчатки, что его костяшки побелели. Лицо обрамляли темные тени, скрывая, тем самым, печаль.

Цветочные композиции, сложенные в слова, смеялись надо мной, отделяя нас от гроба.

«Сын».

«Брат».

Я не знал даже половину собравшихся. Повсюду раздавались всхлипы, а я хотел отгородиться от них – вырыть руками грязь и заполнить ею собственные уши. Лишь бы не слышать их боли. Не видеть печаль.

Все это было слишком.

И во всем повинен я.

Когда гроб стали опускать в землю, с губ матери сорвался звук, которого я никогда раньше не слышал. Он сотряс воздух, и все волоски на моих руках поднялись.

Если бы у смерти был голос, то он бы походил на прерывистые вопли моей матери. Она и сама умирала, ее разбитое сердце сейчас раздирали на клочья на глазах у всех.

По моему телу прошла волна холода, кожа заметно побледнела.

– Нет, нет, нет! Только не мой малыш! Пожалуйста! Прости меня. Прости меня, Робби... – взвыла мама, горе окутало ее своим коконом и стало выжимать воздух из легких.

Мою грудь так сильно сдавило, будто ломались ребра, а сердце готово было упасть к ее ногам.

«Это моя вина».

«Прости меня, мам».

Небо потемнело, над нами сгустились серые облака, словно вызванные ее болью. Начался дождь, снова возвращая меня мыслями к тому вечеру.

«Он не выжил, сынок».

Слезы жгли глаза. Я поднялся и протянул руку к матери, но она ударила меня по запястью. Оставшаяся часть моей души умерла в этот миг.

– Не прикасайся ко мне, – выдохнула мама. – Я даже смотреть на тебя не могу.

Я отшатнулся от нее, уже не слыша успокаивающее бормотание лучшего друга и членов семьи.

Прежде чем смог осознать, я уже бежал.

Крики людей позади превратились в далекое эхо и исчезли за стеной дождя.

Ноги горели, пока я бежал к дороге.

Я не понимал, как долго гнал себя по асфальту, но легкие едва выдерживали темп. Ботинки в кровь натерли ноги. Боль вытеснила собой реальность, глуша причину, по которой я несся сквозь потоки дождя.

Сосредоточившись на стертых конечностях, я заставил себя выбросить из головы образ мертвого брата.

Гроба, опускавшегося в грязную землю.

Это было желанное онемение.

«Пожалуйста, Господи».

Когда я добрался до парковки возле здания, где Робби занимался карате, сердце стучало гулко и невероятно быстро.

Я не знал, почему очутился здесь, как и того, сколько времени добирался сюда, но день сменился ночью, а дождь все продолжал окатывать меня в память о смерти брата.

Я задыхался, капли скатывались по моим губам. Я стал хватать ртом воздух, пытаясь остудить бушевавшую в легких лаву.

Я не сознавал текущего времени, все вокруг будто существовало в замедленной съемке. Идти стало сложнее, и я замедлился, пробираясь сквозь ветки деревьев. Сучья хрустели под ногами.

Выбравшись из кустарников, я застыл.

Дерево стояло на том же самом месте. На нем даже не осталось следов.

Оно было высоким и цветущим, словно ничего и не произошло.

Жизнь моего брата закончилась, а мир продолжил вращаться. Мы все еще существовали.

Вода каскадом обрушивалась на меня, совсем как в ту ночь. Внутри все бурлило и кружилось. Но щеки были мокрыми не только от дождя. Вырывавшиеся из горла рыдания оказались опустошающими, они разрывали меня изнутри. Колени подогнулись, и я упал на землю.

Тело так сильно болело. Сердце желало выскочить из груди, но его все продолжало сдавливать болью в наказание за содеянное мной. Оно было заперто внутри, чтобы страдать в агонии.

– Рэтт?... Рэтт?

Я услышал свое имя, но не мог понять, было ли это реальным, потому нахмурился в замешательстве, заметив огни и подъехавшую машину.