Похоть

Фары осветили место, темнота которого была для меня предпочтительнее.

– Робби, – выдохнул я, ощутив резь в животе. Тело потеряло всякую способность удерживать меня в вертикальном положении. Тьма раскрыла передо мной свои объятия, и я упал ей навстречу. 

Глава 2

Месяц спустя...

Алкоголь и кокаин обжигали кровь, даря мне ложное чувство храбрости.

Внизу раздавались радостные возгласы, но я видел только бассейн.

Держа в руках бутылку «Джека Дэниелса», я решил подбодрить себя, как обычно делал мой лучший друг, Бакстер Богграт, он же Бог.

– Один! – выкрикнул я.

– Два! – крикнул снизу у бассейна Бог.

– Три! – подхватила толпа.

Залпом осушив бутылку, я спрыгнул с крыши.

– Ооох, черт, – выкрикнул кто-то внизу, но что-то менять было поздно. Ликер гудел в венах, пока воздух со свистом проносился мимо меня. Удар, и я ушел под поверхность холодной воды.

Лодыжка с силой врезалась в дно бассейна, и я ощутил острую боль в ноге. Когда я вынырнул на поверхность, все возликовали. Оглядевшись, я поплыл к лестнице.

– Вот черт! Там кровь, – воскликнул кто-то. Следующее, что я осознал – Бог вытаскивал меня из бассейна.

«Моя кровь?» – подумал я, но реальность происходящего не смогла прорваться сквозь туман опьянения.

– Мать вашу! Вызовите скорую!

Я рассмеялся, все тело стало сотрясаться от хохота.

Сейчас я не чувствовал себя человеком.

Неужели я сошел с ума?

Передо мной присел бритоголовый парень с татуировками на шее и потер подбородок.

– Выглядит дерьмово, чувак. Кость пронзила кожу.

– Тебе больно? – просил Бог, и я фыркнул, игриво пихнув его локтем.

– Убийце моего брата выписали штраф. Теперь я вообще ничего не чувствую, – честно ответил я ему, после чего смех сменился печалью. По щекам полились слезы, и я ощутил, как кто-то пытался воззвать к моему здравомыслию.

Этот кто-то стучал в дверь тайника, где было запечатано мое благоразумие. Прежний я умолял снова позволить ему сесть за руль.

«Да пошел он».

Откинувшись назад, я закрыл глаза, чтобы не видеть все эти лица, смотревшие на меня сверху.

Я ощутил пульсацию под веками, все внутри меня закручивалось наподобие торнадо, пока сознание не утянуло в глаз урагана [1] .

*****

Слишком тихо.

Зловеще.

Я стоял посреди дороги. Асфальт оказался мокрым, но дождя не было.

– Рэтт.

Мое имя словно прошептал тихий ветерок, шелестевший в кронах деревьев, и у меня перехватило дыхание.

– Где ты, Рэтт?

Сердце учащенно билось в груди, едва не выскакивая из кожи.

Прижав к нему руку, я стал осматривать деревья, ища кое-кого... Его.

– Не забывай про меня, Рэтт.

– Робби! – крикнул я.

– Я здесь.

Вздрогнув, я прикоснулся к уху, уверенный, что шепот эхом раздается именно там.

Распахнув глаза, я пришел в сознание.

Комнату заливало тусклое желтоватое свечение, позволяя видеть обстановку.

Тени мелькали и перемещались, пока от них не отделилась одна фигура, и я прерывисто вздохнул.

Меня тут же вдавило в матрас тяжестью испытываемых эмоций, а глаза защипало от слез.

Мама подошла и встала у основания больничной койки, на которой я, очевидно, и лежал.

– Мам? – прохрипел я.

У меня создалось ощущение, что я не раскрывал рот по меньшей мере неделю, и внутри гортани поселились мотыльки.

– Знаешь, как ужасно я себя почувствовала, когда мне позвонили и сказали, что мой сын в больнице? – спросила она, измученно покачав головой.

Ее каштановые вьющиеся, как и у меня, волосы выглядели растрепанными и лежали в беспорядке, а полные губы подчеркивали красоту черт. Покрасневшие мамины глаза буквально пригвоздили меня к месту, и я тут же ощутил вину, окутавшую меня подобно одеялу.

– Прости, – ответил я.

– И ты меня, Рэтт. Я больше не могу оставаться здесь и смотреть, как ты занимаешься самоуничтожением. Это слишком больно. Я итак многое потеряла. Страдала больше, чем... – она глубоко вдохнула, не в силах закончить, но в ее голосе было столько решимости, что мое сердце сжалось.

Я открыл рот, но не смог вымолвить ни слова.

Мама положила руку на мое колено, и я только сейчас заметил, что вторая нога висела в воздухе, подвешенная на перевязь с гипсом от голени и до самых пальцев.

– Ты сломал кость. Разрушил свою футбольную карьеру еще до того, как она успела начаться.

Мама смахнула слезу, шмыгнула носом и снова покачала головой.

– Твои оценки становятся все хуже, и в школе беспокоятся, сможешь ли ты вообще выпуститься.

– Мне теперь плевать на это, – честно признался я.

Печаль на ее лице сменилась гневом, и мама обогнула койку, остановившись рядом с моей головой.