Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. Часть вторая

— Пардон, — ответил вольноопределяющийся, — здесь отделение Рудольфинума[40]. Концерт в пользу осужденных. Только что был закончен первый номер программы: «Симфония войны».

— Не валяйте дурака, — сказал подпоручик Пеликан с напускной строгостью. — Надеюсь, вы должны знать, что в девять часов вам полагается лежать, а не учинять дебош. Ваш концертный номер на площади слышно.

— Осмелюсь доложить, господин подпоручик, — сказал вольноопределяющийся, — мы не подготовились как следует быть, и поэтому, быть может, получается некоторая дисгармония.

— Это он проделывает каждый вечер, — старался подзудить подпоручика против своего врага профос. — И вообще ведет себя очень неинтеллигентно.

— Господин подпоручик, — сказал вольноопределяющийся, — разрешите переговорить с вами с глазу на глаз. Пусть профос подождет за дверью.

Когда профос вышел, вольноопределяющийся сказал:

— Ну, гони сюда папиросы. Франта[41]… «Спорт»?.. А лучшего у тебя не нашлось соответственно твоему чину? Ладно, и на том спасибо. Да! И спички.

— «Спорт», — сказал он пренебрежительно после ухода подпоручика, — и в нужде человек не смеет опускаться. Курите, товарищ. Завтра нас ожидает страшный суд.

Перед сном вольноопределяющийся не забыл спеть «Горы и долы и скалы высокие» и кроме того «Увы, не вернуть нам былого».

Рекомендуя полковника Шредера Швейку как изверга, вольноопределяющийся впал в ошибку, ибо полковник Шредер не был лишен чувства справедливости, что яснее всего сказывалось, когда полковник оставался доволен вечером, проведенным в обществе офицеров в одном из ресторанов. Но если доволен не оставался…

Пока вольноопределяющийся разражался уничтожающей критикой полковых дел, полковник Шредер сидел в ресторане в обществе офицеров и слушал, как поручик Кречман, вернувшийся из Сербии, раненый в ногу (его боднула корова), рассказывал о сражении, в котором он участвовал (он наблюдал из штаба, к которому был прикомандирован, за атакой на сербские позиции).

— Но вот выскочили из окопов… Бегут, перелезают через проволочные заграждения и бросаются на врага… Ручные гранаты за поясом, все в противогазовых масках, винтовка на перевес, готовая и к стрельбе и к штыковому удару. Пули свистят. Вот падает один, в тот момент когда вылезает из окопов, другой падает на блиндаже, третий падает, пробежав несколько шагов, но лавина катится дальше, с громовым «ура», вперед, в тучи дыма и пыли! Неприятель стреляет со всех сторон, из окопов, из воронок от снарядов и поливает нас свинцом из пулеметов. То тут, то там падают солдаты. Наш взвод пытается захватить неприятельское скорострельное орудие. Многие падают, но товарищи уже у цели. Ура!.. Офицер падает… Ружейная стрельба замолкла, готовится что-то ужасное… Целый взвод наших валится вдруг… Неприятельские пулеметы: «тра-та-та-тра-та-та!» Падает… Простите, я дальше не могу, я пьян…

Раненый в ногу поручик умолк и с тупым видом остался сидеть в кресле. Полковник Шредер с благосклонной улыбкой стал слушать, как капитан Спиро, ударяя кулаком по столу, словно с кем-то споря, нес какую-то околесицу:

— Поймите раз навсегда: у нас под знаменами австрийские гвардейские уланы, австрийские ополченцы, боснийские егеря, австрийские егеря, австрийская армейская пехота, венгерская пехота, тирольские стрелки его величества, боснийская пехота, тирольские пешие гонведы, венгерские гусары, гвардейские гусары, конные егеря, драгуны, армейские уланы, артиллерия, обоз, саперы, санитары, флот. Понимаете? А у Бельгии? Первый и второй наборы составляют оперативную часть армии, третий набор обслуживает нужды тыла… — Капитан Спиро стукнул по столу кулаком — Гвардия несет службу в мирное время внутри страны!

Один из молодых громко, чтобы полковник услышал и удостоверился в непоколебимости его воинского духа, твердил своему соседу:

— Туберкулезных я посылал бы на фронт, им от этого вреда не будет; да и помимо того лучше потерять убитыми больных, чем здоровых.

Полковник улыбался. Но внезапно он нахмурился и, обращаясь к капитану Венцелю, сказал:

— Удивляюсь, почему поручик Лукаш избегает нашего общества? С тех пор как он приехал, он ни разу не был среди нас.

— Стихи пишет, — насмешливо отозвался капитан Сагнер. Не успел приехать, как уже влюбился в жену инженера Шрейтера, увидав ее в театре.

Полковник недовольно посмотрел на Сагнера.

— Говорят, он хорошо поет куплеты.

— Еще в кадетском корпусе всех нас куплетами смешил, — ответил капитан Сагнер. — И анекдотов у него уйма. Не знаю, почему он сюда не ходит.

Полковник сокрушенно покачал головой: