Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт)

— В таком случае вы будете дебютировать на них не позже как через три дня, ваше павшее высочество. В первом же порядочном городе, который нам встретится на пути, мы наймем подходящую залу и там исполним перед избранным обществом сцену поединка из «Короля Ричарда III» и сцену на балконе из «Ромео и Джульетты».

— Я, любезнейший Бильджуатер, согласен на все, лишь бы зашибить деньгу, но предупреждаю заранее, что ровно ничего не смыслю в театральном искусстве. У меня не было даже случая присутствовать при том, как ломали комедию. Я был еще слишком молод, чтобы смотреть на спектакли, которые давались во дворце моего папаши. Как вы думаете, удастся меня обучить?

— Без всякого затруднения!

— Ну, и прекрасно! Я не прочь попробовать что-нибудь новенькое. Можете хоть сейчас приняться за мое обучение. Я слушаю.

Герцог рассказал ему тогда всю подноготную про Ромео и Джульетту, добавив, что он лично привык на сцене и вне ее к роли Ромео, а потому королю придется разучить роль Джульетты.

— Но ведь если Джульетта такая молоденькая девчоночка, то моя плешивая голова и седые бакенбарды, пожалуй, не совсем будут подходить к роли.

— Насчет этого не беспокойтесь! Здешнее провинциальное дурачье ничего подобного не сообразит. Кроме того, ваше величество будете костюмированы, а это ведь самое главное! Джульетта, перед тем как лечь в постель, выходит на балкон, чтобы полюбоваться полной луной. Понятное дело, что она в пеньюаре и ночном чепце, обшитом кружевцами. Необходимые костюмы у меня уже запасены.

Он вытащил из своего саквояжа два или три костюма из раскрашенного картона, наклеенного на коленкор, которые выдавал за средневековые доспехи Ричарда III и Ричмонда. Под конец он извлек оттуда же длинную белую демикотоновую ночную рубашку и ночной чепец с оборкой. Король совершенно этим удовлетворился, а потому герцог, достав из того же саквояжа книжку, продекламировал по ней с величайшим шиком обе сцены, энергично жестикулируя, чтобы показать, каким именно образом надлежит держать себя на сцене исполнителям, а затем передал книжку королю, приказав ему выучить свою роль наизусть.

В трех милях ниже, в излучине реки, нам должен был встретиться небольшой городок. После обеда герцог объявил, что придумал уже средство, которое дозволит нам путешествовать днем без всякой опасности для Джима. Вместе с тем он сообщил, что немедленно съездит в город и примет там надлежащие меры; король, в свою очередь, изъявил желание отправиться туда же и посмотреть, не попадется ли что-нибудь и на его удочку. У нас на плоту вышел весь кофе, а потому Джим посоветовал мне съездить тоже на берег, вместе с королем и герцогом, и раздобыть некоторое количество этого необходимого продукта.

Прибыв в город, мы не нашли там населения; улицы стояли пустые; всюду царила такая же тишина, как и в воскресные дни. Мы разыскали, наконец, где-то на заднем дворе старого больного негра, гревшегося на солнце. Он объяснил, что все, кому не препятствовали чересчур сильная болезнь и крайняя старость или младенчество, отправились на благочестивое собрание, происходившее теперь на чистом воз духе в лесу, приблизительно милях в двух от города. Наведя обстоятельные справки насчет того, как туда пройти, король объявил, что явится на этот митинг и попробует извлечь из него возможно большее количество презренного металла. Он предложил мне, если угодно, идти вместе с ним.

Герцог объяснил, что ему лично нужна типография. Мы разыскали ее в каком-то чуланчике за столярной мастерской. Как столяры, так и типографские рабочие ушли на сходку, оставив двери незапертыми. Помещение типографии оказалось до чрезвычайности грязным, заваленным всяким хламом и запачканным крас кою. По стенам были развешаны оттиски объявлений с портретами украденных лошадей и беглых негров. Герцог снял с себя сюртук и объявил, что нашел уже все, что нужно. Мы с его величеством отправились тогда разыскивать в лесу благочестивое собрание.

Приблизительно через полчаса мы добрались до места сходки, причем с нас обоих градом катился пот, так как день был ужасно жаркий. На сходку собралось около тысячи человек; многие из них приехали, как мы узнали впоследствии, миль за двадцать. В лесу стояло в живописнейшем беспорядке множество телег и повозок; выпряженные кони, привязанные к телегам, ели засыпанный туда корм, неистово топая ногами и отмахиваясь хвостами от мух; тут же устроено было несколько навесов из древесных ветвей и жердочек, где продавался лимонад, имбирные пряники, целые груды арбузов, початков кукурузы и т. п.