Похождения Гекльберри Финна (пер.Ранцов)

— Постой, Паркер, — сказал другой человек, — вот еще двадцать долларов от меня. Прощай, мальчуган, сделай, как тебе велел мистер Паркер, и все будет хорошо.

— Это верно, парень, прощай! Если тебе попадутся беглые негры, попроси кого-нибудь, чтобы тебе помогли их поймать — заработаешь деньги.

— Прощайте, сэр, — сказал я, — если я увижу беглых негров, непременно задержу!

Они уехали, а я вернулся на плот; мне было стыдно и скверно на душе; я сознавал, что поступил дурно, да и вообще бесполезно мне стараться поступать хорошо, — у человека, который не пошел по доброму пути с самого начала, с малолетства, нет твердой основы, нет поддержки, а придет беда — он как раз свихнется! Ну а положим, я поступил бы как следует и выдал Джима — лучше было бы у меня на душе, чем теперь? Нет, все так же скверно! Какая же польза в том, чтобы стараться делать добро, когда это так трудно, а делать зло — нетрудно; на поверку же выйдет то же самое? Я встал в тупик. Этого я никак не мог сообразить. Я и решил больше над этим не ломать головы, а поступать всегда так, как бог на душу положит.

Я заглянул в шалаш. Джима там не было. Я оглянулся кругом, — нигде его не видно.

— Джим! — крикнул я.

— Я здесь, Гек Что, уехали?.. Не говорите так громко…

Он сидел в воде, под кормовым веслом, и только один его нос выглядывал наружу. Я успокоил его, сказав, что проезжие скрылись из виду.

— Я слышал все, что они говорили, юркнул в воду и поплыл бы на берег, если б они вздумали подъехать к плоту, а потом опять бы вернулся. Славно же вы их надули, Гек! Прелесть, как ловко схитрили! Ну, дитятко, спасибо вам, что спасли старого Джима, — Джим вам этого век не забудет, душенька!

Мы заговорили о деньгах. Недурной заработок, по двадцати долларов на брата! Джим сказал, что теперь он возьмет палубное место на пароходе и денег этих нам хватит надолго в вольных штатах. Проплыть еще двадцать миль на плоту не велика важность, сущие пустяки!

На рассвете мы причалили; Джим особенно заботился о том, чтобы получше скрыть плот. Потом целый день он провозился, увязывая вещи в узлы и готовясь навсегда покинуть плот. В эту ночь, около десяти часов, мы увидали огни городка, лежащего по левую руку, в извилине реки.

Я поплыл на лодке, чтобы навести справки. Скоро я увидел человека, закидывающего сети с ялика. Я подплыл к нему и спросил:

— Мистер, позвольте узнать, этот город — Каир?

— Каир?.. Вовсе нет. Экий ты дурак!

— Какой же это город, мистер?

— Коли нужно тебе знать, ступай сам и справляйся! А если будешь еще торчать тут хоть одну минуту, я тебя угощу так, что будешь у меня помнить!

Я направился к плоту. Джим был страшно разочарован, но я успокоил его — это ничего не значит, вероятно, следующий городок будет Каир.

На заре мы миновали другой городок, и я опять было хотел плыть узнавать, но кругом местность была высокая, не стоило и справляться: Джим сказал, что у Каира окрестности низменные. Я это позабыл. Мы расположились на день на островке, довольно близко от левого берега. Я начинал подозревать кое-что неладное, Джим тоже.

— Может быть, мы проплыли мимо Каира в ту ночь, когда туман был? — сказал я.

— Полно об этом говорить, Гек. Не везет нам, бедным неграм! Я был уверен, что шкурка гремучей змеи даст-таки себя знать!..

— Желал бы я никогда не видать этой проклятой шкурки, Джим!

— Не ваша это вина, Гек, ведь вы не знали. Перестаньте об этом кручиниться!

Когда рассвело, мы увидели чистую, светлую воду Огайо, текущую вдоль берега, а посередине реки струилась знакомая нам грязная вода Миссисипи, — ошибиться было невозможно. Вот тебе и Каир! Все пропало…

Долго мы толковали об этом между собой. Плыть к берегу не годится: мы, разумеется, не могли бы поднять плот вверх по течению. Оставалось одно — ждать, покуда смеркнется, потом отправляться назад в лодке, а там что будет… Весь день мы проспали в кустах хлопчатника, чтобы отдохнуть и быть бодрыми к предстоящей работе; но, когда мы вернулись к плоту в сумерках, оказалось, что лодки нет!

Несколько минут мы не говорили ни слова. Нечего было и говорить. Мы оба хорошо знали, что все это действует проклятая змеиная шкурка; какая же польза толковать об этом? Только напрасно винить себя и еще пуще накликать беду; уж лучше молчать!

Потом, однако, мы стали совещаться между собой, что теперь делать; другого средства не оставалось, как плыть дальше на плоту, покуда нам не посчастливится купить челнок и на нем вернуться назад. Взять какую-нибудь лодку «взаймы» — вроде того, как отец делает, — на это мы не решались: еще, пожалуй, погонятся за нами.

И вот, когда стемнело, мы пустились на нашем плоту дальше вниз.

Если кто и теперь не верит, какое безрассудство трогать змеиную шкурку, после всего, что мы вынесли из-за этого, — пусть прочтет, что случилось с нами дальше!