Похождения поручика Ржевского

— Мамма мия! — воскликнул Городецкий. — Это же мне полтаблицы переделывать!

— Мы пошли вам навстречу, — улыбнулся Надеждин. — У нас в штате нашелся тот самый педант, которому в сласть подобное занятие. Думаю, он справится. Вы же первое время будете ему помогать.

— Это ж другое дело! — расцвел Макс. — Я сосредоточусь на своих рассказах о будущих чудесах и возможных московских прожектах. Вот, кстати, принес первый рассказ, о железных дорогах.

— Дайте сюда, почитаем. А почему написано карандашом? К тому же безграмотно, без ятей и еров?

— Уверяю вас, в будущем от этих архаизмов люди откажутся. Вам же все понятно в моем тексте?

— Понятно, но непривычно. Так почему карандашом?

— Мой почерк гусиным пером ужаснее карандашного, — совсем повесил голову Городецкий. — Потому я и привык писать карандашом.

— Все у вас не слава богу, — пробурчал Белинский.

— На самом деле ничего ужасного, — сказал вдруг Надеждин. — Зато идеи ваши очень интересны. Надо же, создать связку «конка-ярмарка»! Одно будет тянуть за собой другое, а в итоге все будут в выигрыше: купцы, промышленники и обыватели. Хоть к генерал-губернатору с такой идеей идти!

— Вот и сходите, — сказал Макс. — Соберите группу профессоров МГУ соответствующих факультетов, изложите проект более основательно, с цифрами расходов и возможных доходов, и добейтесь личной встречи у Голицына.

— А что? — задумался Надеждин. — Дмитрий Владимирович основной целью жизни своей принял обустройство Москвы после пожара и сделал уже очень много. Данный прожект может принести в казну много денег, да и удобств у горожан прибавится. Тем более что конки можно проложить и по главным улицам, пристегивая, где надо дополнительных лошадей. Я завтра же поговорю с профессорами физико-математического факультета Перевощиковым, Ловецким и Павловым: они у нас известные универсалы и неоднократно консультировали чиновников генерал-губернатора по использованию земель столицы. Что-то они мне скажут?

— Только мое имя лучше не упоминать, — спохватился Макс. — Сошлитесь на опыт Англии.

Глава десятая Первый блин: красивый, но несъедобный

К воскресенью Городецкий приготовился: купил в достатке проволоки, а также портновский женский торс из папье-маше. Олимпиада Модестовна как правоверная христианка и общительная женщина отправилась в это утро на обедню, а Маланью оставила на хозяйстве, да для пригляда за «голубями». Лиза большой религиозностью не отличалась и, заглянув все же в церковь для приличия, явилась к 8 утра с корзиной, в которой была ткань для платья, а также ленты, тесемочки, завязочки и принадлежности для шитья.

— Начнем день с кофе, — безапелляционно заявил Максим. — Ты не против, Маланья?

— Знамо с кофею, батюшка, — ухмыльнулась баба, с которой у Городецкого уже сложились свойские отношения. — Сам варить будешь-то?

— Сам, сам.

Он достал стеклянную банку со спиртом, поболтал ее, покрутил фитиль, поджег его огнивом, поставил на банку железную решеточку и сверху джезву из бронзы с водой. Тотчас бросил зерна кофе в ручную мельницу, смолол их и засыпал в готовую закипеть воду. Довел до кипения пару раз и вуаля — кофе (ароматнейший, с большой пенкой!) готов. Усадив Лизу в излюбленное кресло Олимпиады Модестовны, налил ей в чашечку тончайшего фарфора чудную жидкость и спросил:

— Ликер, ма шери?

— Нет, нет, — затрясла головой девушка. — Просто с сахаром.

— Я хотел вдогон сливки с круассаном предложить… — замурлыкал бес.

— Н-ну, тогда да, — зарумянилась Лиза.

Оказавшись в его комнате, она всплеснула руками:

— Вы манекен даже купили? Очень хорошо: с ним у нас дело живо пойдет!

И оно пошло: Макс выгибал заранее рассчитанные и нарезанные проволочные полуовалы, а Лиза вязала на них широкие ленты по эскизу.

И через час ажурный изящный кринолин уже висел на манекене, легко покачиваясь.

— Боже, какая красота! — восхитилась Лиза. — Как точно вы все вымеряли и сделали! Я уже вижу, как чудесно будет сидеть на нем платье! Вы кудесник, Максим!

— Тьфу, тьфу, тьфу! — произнес Макс, вычурно «плюя» через левое плечо. — Вот когда я это платье на вас увижу, тогда и будем либо радоваться, либо плакать. Вы не забыли, что сначала на каркас надо смастерить нижнюю рубашку?

— Все я помню, не волнуйтесь. Сейчас буду его обшивать…

Часа через три в квартиру вошла довольно тяжеловесная хозяйка и сразу стукнула в дверь к постояльцу:

— Могу я к вам войти, Максим Федорович?

— Милости просим, Олимпиада Модестовна, — отозвался Городецкий.

— Здравствуй, Лиза. Ой! До чего же обширно это платье! — поразилась дама. — Но и красиво, что там говорить! Напоминает наряды времен Екатерины. Но почему оно совершенно бесцветное?

— Это нижняя рубашка, Олимпиада Модестовна, — опять зарумянилась Лиза. — Драпировать тканью я буду после.

— Ладно, я тогда пойду посмотрю, что там готовит Маланья нам на обед. А Максим Федорович тебе нужен?

— Я постоянно помогаю, — поспешил всунуться Макс. — Платье действительно обширное, а Елизавете Кузьминишне то булавка нужна, то ножницы. Она все колени наверно уже изодрала…