Похождения поручика Ржевского

И вот в 20-х числах февраля летучий отряд Давыдова помчался впереди всех через Силезию и Саксонию в направлении на Дрезден – придерживаясь стародавнего тракта Бреслау-Легниц-Герлиц-Баутцен-Дрезден, но легко с него сворачивая, если разведка доносила, что населенный пункт впереди сильно укреплен и обороняется 2–3 тысячами лягушатников или саксонцев (в Герлице и Баутцене такие и были). Их Давыдов оставлял на закуску основным силам корпуса, исправно донося все сведения генералу Винценгероде. Погода стояла вполне весенняя, а с началом марта просто прекрасная, неприятель же практически не беспокоил и потому на вечерних биваках командир собирал в своей палатке офицеров (свободных от дежурства) и распивал с ними чашу пунша под гитарные переборы и песни в его же исполнении: то общеизвестные войсковые (марши "Преображенского полка", "Гренадер", казачьи и т. д.), а то свои собственные:

В дымном поле, на биваке, у пылающих огней
В благодетельном араке зрю спасителя людей.
Собирайся вкруговую православный весь причет,
Подавай лохань златую, где веселие живет!
Наливай обширны чаши в шуме радостных речей
Как пивали предки наши среди копий и мечей.
Бурцов, ты – гусар гусаров! Ты на ухарском коне
Жесточайший из угаров и наездник на войне!
Стукнем чашу с чашей дружно, нынче пить еще досужно.
Завтра трубы затрубят, завтра громы загремят!
Выпьем же и поклянемся, что проклятью предаемся
Если мы когда-нибудь пожалеем нашу грудь
Шаг уступим, побледнеем и в несчастьи оробеем!
Если мы когда дадим левый бок на фланкировке
Или лошадь осадим или миленькой плутовке
Даром сердце подарим!
Пусть не сабельным ударом пресечется жизнь моя
Пусть я буду генералом, каких много видел я
Пусть среди кровавых боев буду бледен, боязлив,
А в собрании героев остр, отважен, говорлив!
Пусть мой ус, краса природы, черно-бурый, в завитках,
Иссечется в юны годы и исчезнет, яко прах.
Пусть фортуна для досады к умножению всех бед
Даст мне чин за вахтпарады и георгья за совет. Пусть…
Но чу! Гулять не время, к коням брат и ногу в стремя
Саблю вон и в сечу! Вот пир иной нам бог дает!
Пир задорней, удалее, и шумней и веселее…
Ну-тка кивер набекрень и ура! Счастливый день!

Гусары, знавшие уже многие песни Давыдова, ему подпевали, Ржевский же только подвывал – и слов не знал, и слухом музыкальным его бог не наградил.

При таком благоприятном стечении обстоятельств уже вечером 10-го марта летучий отряд вышел к Нойштадту – правобережному пригороду Дрездена. Вот здесь пришлось остановиться, так как местные жители (основные информаторы Давыдова) сообщили, что этот форштадт обороняет 5-титысячный отряд под командованием французского генерала Дюрота. Ум у Давыдова был хитрущий: он приказал казакам развести многочисленные костры вокруг города и тем самым ввел генерала в заблуждение о численности своего отряда. А утром послал парламентера с предложением о переговорах. В парламентеры вызвался Ржевский.

Взяв с собой верных Токарева и Демидова и оборонившись белым флагом, он поскакал к воротам городской стены и достиг их без приключений. Заметив в надвратной башне офицера, крикнул по-французски:

– Мсье офицер, я – парламентер!

– Это понятно, – крикнул в ответ француз. – С кем вы желаете переговорить?

– С генералом Дюротом.

– У нас нет такого генерала.

– Не говорите глупостей. Наши разведчики хорошо информированы. Например, мы знаем, что вас здесь около 5 тысяч. Нас же гораздо больше, и мы шутить не намерены. В вашей обороне полно прорех и мы все их используем. Не говоря уже об артиллерии. Так что будьте благоразумны, позовите генерала.

– Но он сейчас отдыхает…

– Мы можем его легко разбудить. В каком доме находится его резиденция? Мне стоит поднять руку, и артиллеристы начнут свою пристрелку.

– Пушки есть и у нас, к тому же за стенами…