Похождения Стахия

– Привидения – немецкая нечисть! В домах людей простых они не селятся. В замках обитают, – сказала женщина по-немецки. В разговоре она смешивала языки. Куршского не употребляла, на польском изъяснялась как на родном. Он же польский знал слабовато: понимать понимал, но говорить стеснялся – опасался, что вместо польских произнесет похожие русские слова.

– Зовут меня Марта-Розалия-Эгле. Эгле – ель по-нашему, по-куршски. Только меня теперь так никто не называет, – добавила грустно.

– Я тебя буду так звать! Можно приходить к тебе?

– Приходи, – разрешила она без всякого кокетства. – Только не до гостей мне теперь: работы много. Я ведь вышивальщица герцогини. А голубушка наша, как известно, замуж собралась. Потому приказала все старые метки на простынях, скатертях и салфетках новыми заменить. Голь на выдумки хитра! Белье старое – зато метки новые. Жаль ее: человека непутевого в мужья навязывают. Гуляка он! Мот! Был уже женат, на прусской графине. Растратил ее состояние и развелся с ней. Говорят, по требованию самой графини и к ее удовольствию. – Марта-Розалия-Эгле говорила с воодушевлением. – Да чего от него ожидать: яблочко от яблони недалеко падает. У Морица отец и мать беспутные, да и дядюшка его из-за своего беспутства голову сложил.

– Откуда тебе все известно?

Он привскочил, порываясь встать. Разговор о суженом Анны ему не понравился – сплетня, бабьи выдумки. Не предполагал, что обслуга замка перемывает косточки властителям, как своим ближним. Не дело это! Непорядок!

Эгле не дала ему подняться, удержала не по-женски сильной рукой.

– Откуда знаю? – Она засмеялась. – Да все тайны великих людей на людях малых держатся. Прислугой охраняются, прислугой и разглашаются. А без прислуги великие обходиться не могут. Герцогине бы самой метки на белье изменить, так нет – лучше нищету свою перед прислугой обнаружить, чем до иголки снизойти. Или мать нынешнего жениха графиня фон Кенигсмарк…

И, перейдя на шведский язык и путая его с немецким и польским, Эгле рассказала, как мать Морица оставил могущественный возлюбленный, как она отправилась к Карлу ХII просить, чтобы он вернул ей ее шведские поместья. С Карлом она была знакома с детства, верила в свои женские чары, а потому рассчитывала на успех. Король находился тогда в Митаве. Однако принять графиню, преодолевшую опасный, долгий путь, он не пожелал. Она стала искать встречи с королем вне замка.

– И встретила его на этой вот дороге, чуть ли не на этом месте. Вышла из кареты, взбила пыль юбками. А король, завидев ее, только приподнял шляпу – и был таков. Вскоре вся Европа смеялась над этой встречей. Даже памятная медаль в насмешку была отчеканена. Даже стихи сложили шутливые. Жаль, забыла их. А ты говоришь, откуда я все знаю? Да при любом европейском дворе не найдешь человека, кто бы не знал жизни своего властителя.

Она встала, тщательно отряхнула юбку, сказала строго:

– Делу время – потехе час. Заболтались мы с тобой. Пора идти.

«Заболтались» – он-то почти и не говорил.

– А ты ведь, Эгле, так и не ответила мне, что делала у болота, имени моего не спросила.

– Должен был сам представиться. А имя твое я давным-давно знаю, герр телохранитель. И много раз мы с тобою нос к носу сталкивались, да только ты никого, кроме герцогини своей, не видишь.

Она озорно сверкнула юными синими-синими глазищами. Ему опять захотелось обнять ее. Эгле угадала его желание и пошутила:

– Видно, ошиблась я немного: в лесу притяжение герцогини слабеет, – и грустно прибавила: – Молод ты для меня, да и соглядатаев тут много. Это я им, жильцам лесным, требы носила. Так у нас исстари заведено. Мы им – требы, они нас в угодья свои, леса да болота, беспрепятственно пускают. Христианство разорвало эту связь. Спутало лесных жильцов с дьяволами, жриц леса на кострах извело. Осталось нас в округе всего ничего. Да и то на одну уменьшится, если ты сболтнешь про меня.

– Не сболтну, Эгле.

И пока они шли к замку, рассказывал ей о рязанских куршах, о своей прабабке куршанке, о том, что, по преданию, появились курши в Переяславле вместе с женой рязанского князя Олега, литовской княжной Евфросиньей.

– О нет! – не согласилась с последними сведениями Эгле. – Это наши предки пришли из ваших лесов. У нас тоже есть свои предания. Приходи вечером, расскажу и грибы твои зажарю.

Грибы он отдал, но есть их и слушать предания не отважился, и в лес решил пока не ходить.

Глава XVII Герцогиня Курляндская и граф Мориц Саксонский

Морица Саксонского Стахий увидел спустя несколько дней после встречи с Эгле на той дороге, где мать графа поджидала шведского короля. Граф приехал в Митаву как частное лицо и очаровал курляндских дворян, особенно дворянок. Дамы наперебой приглашали его в свои гостиные, о нем только и говорили. В замке женщины всех рангов тоже без конца шушукались о возможном женихе герцогини. Говорили, что он бесподобный красавец и безукоризненный рыцарь, то есть отчаянно смелый воин и галантный кавалер.