Похождения в Амстердаме [HL]

— Насчет того, что ты можешь подхватить от блондинки?

— Нет, — голос мой прозвучал излишне резко. — Я выше этого. Видишь, мы говорим, а я поднимаюсь. Я — гелий. Я — шар, надутый горячим воздухом. Я — ломоть свежего хлеба.

— Ты — писатель, у которого иссяк запас сравнений. Так что такого я сказала, Чарли?

Я закрыл чековую книжку. Принялся за другие бумаги.

— Я, возможно, не смогу процитировать тебя слово в слово, но ты сказала, что обезьяны — ключ ко всему.

— Я это сказала?

— Да. И ты знаешь, что здесь такого умного?

— Удиви меня.

— В обезьянах хранились ключи. Из-за этого и поднялась вся эта суета.

— Правда? Только ключи?

Я включил настольную лампу. Перевернул страницу голландско-английского словаря, который лежал на столе. Поднял словарь за корешок в надежде, что из него что-то выпадет, но надежда не оправдалась.

— Ключи от депозитной ячейки, — уточнил я. — В которой лежат украденные алмазы.

— Ага.

— Действительно, ага. Есть только одна проблема.

— Какая же?

— Чтобы открыть ячейку, требуются три ключа.

— А у тебя по-прежнему нет одной обезьяны!

— Именно. Это проблема. Хотя, как я понимаю, мое похищение прошлой ночью тоже тянет на проблему.

— Не поняла…

— Меня похитили. Избили бейсбольной битой. Ты знаешь, каково это?

— Нет, Чарли. К счастью, не знаю. Может быть, ты введешь меня в курс дела?

И я ввел. А в процессе переключился с поверхности стола Резерфорда на содержимое ящиков. Их было семь — по три с каждой стороны и центральный, который был заперт, но это только разожгло мое любопытство. Поэтому я прижал трубку к плечу щекой, взял со стола скрепку, разогнул и принялся за замок.

— Чарли? — спросила Виктория удивленно. — Что ты там делаешь?

— Ничего.

— А почему ты так тяжело дышишь?

— Я? Извини. Просто пытаюсь кое-что открыть.

— Если только открыть, можешь продолжать.

— Это ты о чем? — Я даже перестал возиться с замком.

— Неважно. Но Бритоголовый и Дохлый… ты действительно веришь, что третьего ключа у них нет?

— Нет даже третьей обезьяны. — Я продолжил прерванное занятие. — Если бы был, они не остались бы со мной в квартире, а отправились за алмазами.

— Если только они не блефовали.

— А зачем им это?

— Зачем кто-то что-то делает? Я не знаю, вдруг они хотели убедить тебя, что не убивали американца.

— Но они его не убивали. Да и какая им разница, что я думаю? Для них я — всего лишь взломщик, который оказался не в том месте и не в то время. Я — не угроза. Я — мелкая помеха.

— Только теперь обезьяны опять у тебя.

— Скорее нет, чем да. Обезьян больше нет. Они превратились в пыль. Теперь у меня ключи и в перспективе — шанс добраться до депозитной ячейки, набитой алмазами.

— Бедняжка.

— Стану бедняжкой, если я попаду им в руки. Черт!

— Что там у тебя?

— Замок, который я пытаюсь открыть!.. Только что сломал скрепку.

— Скрепку? Зачем тебе скрепка для…

— Это всего лишь ящик стола. В общем, ерунда.

— Это ящик твоего стола?

— Не задавай глупых вопросов, Виктория. Ты же — гений, помнишь?

— Гений. Да, конечно. Ну, может, я и гений, но что происходит, понимаю плохо.

— Не только ты. Точно… — рассеянно ответил я.

— Чарли, что такое?

— Ящик. Я его открыл.

— И что?

— Ты никогда не догадаешься, что я нашел.

Глава 26

Нет, не третью обезьяну. Но нечто, не менее удивительное. Поверх всего остального лежал голландский паспорт в красной обложке. Я открыл его на последней странице, и увиденное перевернуло все вверх дном. Почему? Потому что я держал в руках тот самый документ, ксерокопию которого нашел в сливной трубе ванны Майкла. Но что делал паспорт в квартире Резерфорда?

— Я тебе перезвоню, — сказал я Виктории, положил трубку, долго смотрел на фотографию в паспорте, ни о чем особо не думая. Фотографию сделали пять лет назад, но сходство осталось. Поменялась прическа, очки заменили контактные линзы, но в том, кто изображен на фотографии, двух мнений быть не могло. Я, наверное, в двадцатый раз прочитал имя, фамилию, адрес, потом отложил паспорт и снял телефонную трубку.

Этот звонок занял у меня не больше двух минут и подтвердил все опасения. Мне оставалось только одно — ждать. Часы показывали половину пятого, я полагал, что Резерфорд вернется к пяти. Время до его прихода я провел, кружа по гостиной. Иногда смотрел в окна на велосипедистов и любителей бега трусцой, которых в Остерпарке всегда хватало, иногда думал о том, что я ему скажу. Но как только я услышал звук поворачиваемого в замке ключа и шаги по коридору, все эти мысли разом вылетели из головы — так что пришлось импровизировать на ходу.

— Как хорошо, что вы уже на ногах, — воскликнул Резерфорд, снимая пальто, кладя его на подлокотник дивана и улыбаясь во все тридцать два зуба. — Чувствуете себя получше?

— В голове начало проясняться.

— Прекрасные новости. А как ваш аппетит?

— С едой можно подождать. Я подумал, что сначала нам нужно поговорить.

— Конечно, конечно. Все в порядке, дорогой мальчик?