Похождения в Париже

Я подчинился и первым вышел за дверь. Втроем, я — впереди, они — чуть сзади, мы пересекли магазин, миновали вращающуюся стеклянную дверь. Тут большинство посетителей музея поворачивали налево, к эскалаторам. Манчестерец направил меня направо, к лифтам. Кабины находились на других этажах, но дожидаться, пока хотя бы одна остановится на шестом, мне не пришлось. Меня повели к двери, выходящей на металлическую лестницу и предназначенной для использования в аварийных ситуациях. Ручки на половинках двери — алюминиевые трубки — находились в горизонтальном положении. На обеих ручках висели таблички с надписью на французском и английском: «Пользоваться только при эвакуации здания». На подходе к двери итальянец выступил вперед и протянул руку к одной из алюминиевых трубок.

— Не трогай, — предупредил его я.

Он повернулся, во взгляде читалось сдержанное любопытство. Я указал на датчик, установленный над дверью.

— Он подсоединен к системе сигнализации. Если вы хотите вывести меня без шума, нам придется воспользоваться эскалатором.

Итальянец вроде бы обдумал мои слова, пренебрежительно усмехнулся. Между зубов мелькнула жвачка. Он повернул трубку в вертикальное положение, и дверь открылась. Я уже приготовился услышать вой сирены, но шумовой фон не изменился. Подняв голову, я увидел свинцовую пластинку, установленную между датчиком и дверью. Ловкость рук, что тут скажешь.

Манчестерец вновь ткнул мне в спину стволом, выталкивая на лестничную площадку. Повернувшись, я увидел, как итальянец закрыл за нами дверь, в самый последний момент острогубцами сняв свинцовую пластинку, и замкнул цепь, не подняв тревоги.

— Виртуоз, — похвалил я. — Думаю, второй раз вижу твою работу. Первый видел у себя дома. Это же ты вскрыл замки, правда?

Итальянец не ответил. Он жевал резинку и смотрел вниз, на лестничные пролеты. Поднял голову, кивнул манчестерцу: все чисто. Манчестерец подтолкнул меня. Не так чтобы сильно, но я споткнулся, замахал руками, чуть не покатился по лестнице. Нет, я не собирался бежать. Просто мне требовался предлог, чтобы поднести руку к лицу. На ногах удержаться удалось, я выпрямился и при этом проглотил уже отправленный в рот номерок.

Он легко скользнул в горло.

ГЛАВА 22

— Перестань кашлять, — фыркнул манчестерец.

— Не могу, — прохрипел я. — У вас нет воды?

Он сощурился.

— Ты что-то задумал?

— Ничего я не задумал, — ответил я и вновь закашлялся.

Номерок вроде бы застрял, хотя… я точно знал, что не застрял. Не сомневался, что он уже у меня в желудке. Но создавалось ощущение, будто застрял, и меня это тревожило. Я представил себе, что номерок перегородил пищевод, как запорный клапан. Возможно, это была чушь, но я хотел чего-нибудь выпить, чтобы убедиться, что путь по пищеводу открыт.

— Передай нам вон ту банку, — попросил манчестерец итальянца.

Итальянец вел автомобиль. Мы с манчестерцем сидели на заднем сиденье «Пежо» с форсированным двигателем. Револьвер уперся мне в бедро. И как быстро мы ехали! Хотите услышать мое определение опасности? Борьба с удушьем в тот самый момент, когда на тебя направлено дуло револьвера, а ты сидишь в машине, которая мчится по забитым автомобилями улицам Парижа.

Итальянец обогнул такси, выехав на встречную. Ускорился, вернулся на свою полосу и при этом потянулся за банкой с колой, на которую указывал манчестерец.

Я принял банку, открыл. И тут мое положение стало еще более опасным. Я не мог знать, сколь долго банка пролежала в автомобиле, но купили ее определенно не вчера. Сладкая, вязкая, без единого пузырька жидкость медленно потекла в горло, и я едва сумел подавить рвотный рефлекс.

— Куда вы меня везете? — спросил я, все-таки переправив колу в желудок.

— Не волнуйся, — ответил манчестерец. — Скоро приедем.

Как выяснилось, привезли они меня в книжный магазин. Мне следовало это предположить, но я уже представлял себе, как мы приезжаем в заброшенный дом на окраине города, где меня связывают, в рот вставляют кляп, а потом избивают до полусмерти. Несомненно, именно так обошлись бы с Фолксом, если бы эту сцену писал я. К счастью для меня, авторство на этот раз принадлежало другому, и в результате я очутился в комнате наверху, в углу которой стоял ни к чему не подключенный унитаз, а одна из дверей (я еще открыл ее по просьбе Пейдж) вела в кабинет Франчески.

Сигареты мне вернули. Я получил их от манчестерца вместе с пепельницей, чашкой чая с молоком и стулом с высокой спинкой. Сел и закурил, решив, что буду курить до тех пор, пока не изгоню изо рта привкус протухшей колы. Конечно, события развивались не по самому экстремальному сценарию, который я мог бы себе представить, но меня привезли не на званый обед. Револьвер перешел к итальянцу, и он, усевшись на унитаз, целился не то чтобы в меня, но определенно в мою сторону. И я против своей воли то и дело заглядывал в ствол. Дыра на срезе казалась мне такой большой и черной, что я, наверное, смог бы в нее заползти. Словно зарядили револьвер не пулями, а неуправляемыми ракетными снарядами.