Похождения Вани Житного, или Волшебный мел

Пока Топляк кружил вокруг них, Ваня узнал его… Это был корреспондент газеты «Ужгинская правда», написавший про него статью. Глаза Вани и корреспондента встретились — тот, отшатнувшись, воскликнул:

— Ба! Да это же мальчик из больницы, как бишь тебя?.. Я весной про тебя писал…

Ваня кивнул, назвал своё имя и поздоровался.

— Привет, привет! Вот не думал, что так доведётся встретиться… Да, короток век человеческий, не успеешь глазом моргнуть, глядишь, а уж нет тебя!.. Я ведь не так давно утонул, как раз в первый день лета. Теперь вот тут числюсь… речкором, речным корреспондентом. А ты, выходит, тоже — того…

Шишок уставился на Ваню и воскликнул, обращаясь к речному корреспонденту:

— Из какой ещё больницы? Мы с хозяином из дому… Болеть ничем не болеем. И вообще живы-здоровы!

— Я потом тебе расскажу, — смутился Ваня. — Меня бабушка отсюда забрала, я раньше в этом городе жил…

Перкун же, которого буквально атаковали любопытные рыбины, никогда не видавшие подобного экземпляра, отмахивался от них крыльями, правда, безуспешно.

— Хорош туфту гнать! — подплыл к ним новый русский утопленник, рассекая рыбью стаю. — Я, блин, не пойму, кто вы такие и чего вам тута надо?

Шишок покружил вокруг нового русского и, не отвечая на вопрос, задал свой:

— А и где ж тут дядька Водовик, своячок наш? Мы прибыли к нему в гости из Камы–реки, по приглашению, а свояка что-то не видать… Ведь ты не Водовик? — плавая на спинке, ткнул он перепончатой ногой в красный пиджак.

— Грабли-то убери, пока те их не оттяпали! — воскликнул новый русский утопленник. — Я, блин, скоро буду морским президентом, понял! То есть, тьфу, речным… А Водовик твой под арестом сидит, в «Матросской Тишине».

— У нас нынче и на дне демократия, — подхватил речкор. — Вы как раз попали на выборы. Сегодня прямым тайным голосованием избирается первый президент реки Смородины!

— А кто кандидаты? — глухо крикнул Перкун из клубка рыб, облепивших его. Оттуда слышались восторженные возгласы, служившие фоном политически окрашенному разговору:

— Какие длинные плавники!

— А хвост! Удивительный хвост…

— Вы, наверное, из Индийского океана к нам прибыли?

— Нет, скорее из Атлантического, да?

— Из Тихого, из Тихого!

Перкун, так и не услышав ответа на свой вопрос про кандидатов, стал сердцевиной, желтком всё разраставшегося серебристого яйца, и куда-то укатился.

— Топляк, они нам выборы не сорвут? — спросил озабоченно новый русский у корреспондента. — Куда вся рыба-то подевалась?

— Не сорвут, Макс, — отвечал тот, — они петухов просто не видали, интересуются. И потом — это ведь плюс три новых голоса, будем агитировать…

— А они… не съедят там Перкуна? — в свою очередь спросил Ваня Шишка.

— Да не должны… Ну, может, несколько перьев на память отхватят…

Вдруг послышалось далёкое дивное пение, слов не было, одни гласные звуки, но получалось слаженно и очень красиво… Так красиво, что хотелось тут же умереть. Шишок завертел головой во все стороны, чтоб уловить, откуда идёт звук. Новый русский утопленник и речкор слушали, развесив уши. А Ваня замер: пели женскими голосами, а это значит… Это значит, что его мамка… Конечно, она тоже поёт в этом хоре! Он попытался пригладить космы — но их уж и без него зачесала назад речная волна, и вообще волосы у него теперь были мытые-перемытые…

Вода была мутноватая, и поющие всё никак не показывались. Но пение приближалось… Наконец, вдали что-то забелелось… И вот певицы появились, рассекая течение. Десяток разновозрастных женщин в белых ночных рубашках. Русалочьих хвостов ни у одной из них не имелось, две ноги, как у всех, а волосы, в самом деле, были длинные и тянулись за каждой, ровно водоросли. Женщины выстроились в ряд, по росту, как на уроке физкультуры. Последняя, самая маленькая, была немногим, может, постарше Вани. Пение оборвалось.

— Ага — вот и тёлки прибыли! — воскликнул новый русский. — Утопленницы–водяницы наши… Где рыба-то, Топляк? Пора начинать голосование.

Ваня вцепился взглядом в первую, во вторую… Потом в третью… В седьмую… Да где же она?! Ни одна не казалась ему подходящей. То слишком старая, то очень толстая. У той нос крючком. У другой — глаз косит. У третьей — лицо испитое. Не она, не она, не она… И вызнать о ней не у кого: новый русский да корреспондент тут недавно. У Шишка бы спросить, есть ли она в этом ряду… А Шишок между тем сам спрашивал, только про другое:

— И за что же своячка-то нашего в застенок кинули? За какие такие прегрешения?

— Не за прегрешения, а за преступления! — азартно поправил его речкор, видимо поднаторевший на предвыборных речах. — Он тут сколько лет своевольничал, проворовался вконец. Где подводные сокровища, видите вы их? И мы не видим! И никто не видит! Всем известно, что в подводных царствах должны быть несметные сокровища, а тут — шаром покати! Одни железяки. Мы как только на дне с Максом оказались — так сразу всё поняли! Рыбий народ-то безмолвствует… Эти, — кивнул на утопленниц, — тоже в рот вашему Водовику заглядывали.