Похождения видов. Вампироноги, паукохвосты и другие переходные формы в эволюции животных

В кембрийских и раннеордовикских морях граптолиты все еще вели оседлый образ жизни на твердом дне. Сидячие формы напоминали мелкие трубчатые кустики, с колючих «веточек» которых из каждой дырочки бахромой свисали тонкие прозрачные щупальца. Со временем оказалось, что эти перистые выросты можно использовать не только для сбора пищи, но и для гребли. И граптолиты всплыли. Можно, конечно, представить, что некоторые колонии отрывало от дна штормами и они зависали в водной толще, не желая больше вести приземленный образ жизни. Однако более вероятно, что личинки некоторых форм начали строить трубчатую колонию, прежде чем осесть на дно, и, поскольку колонии были достаточно легки и плавучи, остались там навсегда.

Отличить скелет сидячей колонии от плавучей достаточно просто, если сохранилась его начальная часть: у первых она имеет прикрепительный диск, а у вторых – нему (греч. νηµα – нить). Эта тонкая коллагеновая ниточка при жизни торчала вертикально вверх и являлась началом жилого конического «домика» зооида-основателя. Именно он начинал почковаться, создавая колонию. (Нема продолжала тянуться, «прошивая» по оси весь тубарий.) Дальше колония разрасталась, превращаясь в сложные спирали и винты (достигавшие метра в диаметре или в длину, в зависимости от формы), что позволяло ей парить без лишних усилий в водной толще и облавливать доступное пространство (рис. 28.2.5). Спирально-конические формы при этом вращались, медленно облетая скопление планктона, и облавливали его, словно тралом. Еще лучше извлекали взвесь винтообразные колонии: создавая вокруг себя завихрения, они сгоняли все съедобное к своему центру. Ветвистые формы скользили по криволинейной траектории, а прямые могли совершать даже восходящее движение. Преобладающая форма колоний зависела от плотности водного слоя и его насыщенности газами. Наиболее совершенные типы колоний появились в силурийском периоде. Они были похожи на петлю, несколько раз перекрученную и повисшую свободным концом вниз. Такие граптолиты могли подниматься и опускаться по мере надобности, нагнетая или стравливая газовые пузырьки. Каждая отдельная перекладина этого сетчатого скелета на самом деле тоже была винтообразным сплетением множества индивидуальных трубчатых домиков. (На старинной реконструкции 1895 г. колония граптолитов изображена с поплавком, словно сифонофора, и, хотя остатков таких колоний никто и никогда не находил, рисунок продолжает кочевать по страницам учебников, популярных изданий и музейным витринам.)

Вылов планктона – трудоемкое занятие для неспособных на первых порах самостоятельно двигаться граптолитов. Возможно, все обитатели колонии могли сообща грести жабрами (они у граптолитов по форме напоминали весла), но уж больно они были мелкие, чтобы уплыть так на большое расстояние. К тому же планктон, изменяя плавучесть, мог то подниматься, то погружаться на несколько десятков, а то и сотен метров. Мелко загребающие граптолиты не могли бы угнаться за планктонными облачками.

Потребляя планктон, сами граптолиты тоже служили пищей. На эту не слишком питательную дичь могли охотиться гребневики, зубастые многощетинковые черви и конодонтофориды. От гребневиков граптолиты способны были уплыть, от мелких врагов защищались шипами, прикрывавшими вход в личное пространство каждого зооида. По тем же шипам зооиды сновали, словно космонавты по мачтам-антеннам своего космического корабля, привязанные к нему фалами-столонами: ведь соорудить длинный шип можно было, только покинув жилище через «иллюминатор». Да и дотянуться до пищевых частиц с него проще. Придерживаясь границы обогащенного и обедненного кислородом водных слоев, граптолиты избегали крупных головоногих, ракоскорпионов и рыб.

Позднеордовикское похолодание резко сократило область распространения этих теплолюбивых животных. А всевозможные хищники в конце концов, несмотря на все ухищрения «коллективного разума» граптолитов, уменьшили их поголовье до предела. К концу девонского периода плавучих граптолитовых скоплений не стало, а в каменноугольном исчезли и последние сидячие формы. Сохранились только малозаметные обычные крыложаберные, живущие на дне, закрепив тонкие стелющиеся трубочки на раковинах двустворок или еще на чем-нибудь устойчивом.

Глядя на современных крыложаберных или иглокожих, трудно представить, насколько разными и многочисленными были эти животные в далеком прошлом и насколько они были непохожи на своих потомков. А начиналось все с небольших червячков, «голых» или покрытых известковыми табличками, которые питались, процеживая воду через щели в глотке. Многие их потомки стали совсем другими, в том числе и мы, но рудименты жаберных впячиваний кишечника – вилочковая, щитовидная и паращитовидные железы – остались даже у нас.

Очень краткое послесловие