Покидая мир

На следующий день… накануне того, что случилось… мне ведь позвонил доктор из поликлиники для сотрудников университета Новой Англии. Об этом я до сих пор не говорила никому. По-видимому, причина была в том, что к врачу обратился руководитель кафедры, встревоженный состоянием моей психики. Многие мои коллеги и студенты сообщали ему, что я явно балансирую на грани срыва. Доктор не ходил вокруг да около — он осведомился, не мучают ли меня тревоги и страхи, не страдаю ли я от панических атак или бессонницы. На все его вопросы следовало бы дать ответ «да». Но я не хотела в этом признаться. И сообщила — тупо, будто на автомате, — что у меня имеются небольшие «домашние проблемы», но они не настолько серьезны, чтобы я не справилась с ними самостоятельно.

— Знаете, у ваших студентов и сотрудников кафедры сложилось противоположное мнение, — ответил врач. — Судя по всему, вы не очень-то хорошо справляетесь с ситуацией. Бессонница, вызванная стрессом, определенно является симптомом депрессии. Она может привести к расстройству, опасному и для вас, и для окружающих.

Представьте, он ведь так и сказал: опасному для вас и для окружающих. И еще попросил зайти к нему на прием в конце рабочего дня.

— Поверьте, профессор, вам решительно нечего стыдиться, — говорил он мне. — Вы, можно сказать, заблудились в сумрачном лесу. Я просто хочу помочь вам из него выбраться, пока совсем не стемнело.

И что же я на это ответила? Я непременно к вам зайду, если сочту нужным, сэр.

Как это было вызывающе, как самонадеянно с моей стороны… Зайди я к нему в тот вечер, он, возможно, подобрал бы препарат посильнее. Я приняла бы таблетки и, возможно, впервые за несколько недель проспала бы часов восемь и наконец выспалась бы как следует. И тогда на другой день я не была бы такой заторможенной и быстрее среагировала бы, когда…

Я внезапно оборвала рассказ и несколько минут молчала. Верн просто сидел рядом, не поворачиваясь ко мне, и глядел в окно на безграничную, занесенную снегом прерию и на горные гряды на востоке, на которые я не осмеливалась поднять глаза.

— Это будет преследовать меня до гробовой доски… тот факт, что мне предлагали медицинскую помощь, которая могла бы предотвратить несчастье, но я ее отвергла. Наутро я готовила завтрак для Эмили и вдруг отключилась секунд на пять, девочка это заметила, потому что повернулась ко мне и обеспокоенно заметила: «Мамочка устала, мамочке надо поспать».

Но вместо того, чтобы прислушаться к совету ребенка и провести остаток дня под одеялом, спрятав голову под подушку — это спасло бы ей жизнь, — я оделась сама и одела Эмили и повела ее в садик, а потом на метро отправилась в университет и чуть не проспала свою остановку. Мельком посмотрев на себя в зеркало, я отметила, насколько у меня измученный и потерянный вид. Поэтому я выпила три большие кружки кофе и отправилась на лекции, постоянно ощущая себя плохой актрисой, которая обманом заняла место университетского профессора, пытается говорить умные вещи и рассуждает об английской литературе, почти ничего не зная об этом предмете…

Да, тогда я призналась себе, что подавлена, не могу справиться с этим и стремительно иду ко дну. Факультетский врач в тот день вел прием — я знаю это, так как он повторно звонил мне и интересовался моим состоянием. Об этом я тоже никогда никому не говорила, до этого момента я даже сама не хотела вспоминать о том… что доктор звонил мне еще раз и настаивал, чтобы я непременно зашла к нему.

«Но мне нужно забрать дочь из детского сада», — пояснила я. И знаете, что он ответил? «Не в вашем теперешнем состоянии. Позвоните кому-нибудь из родителей других детей в группе. Объясните, что у вас возникла непредвиденная ситуация на работе, и попросите забрать из сада вашу дочку. А сразу же после этого зайдите ко мне».

Последовала ли я этому совету? Нет. Только сказала: «У меня все в полном порядке, доктор». После чего бросила трубку, схватила куртку с шапкой и поспешила на метро в Кембридж, забирать Эмили.

Там была еще одна накладка, еще одно жуткое совпадение. Обычно я не забирала дочь из группы в рабочие дни, потому что была ежедневно занята до пяти. Но надо же было такому случиться, что именно в тот день няня отпросилась на прием к ортопеду — у нее болела нога.

Если бы Хулия в тот день оказалась на месте… если бы я ее не отпустила…

Я снова замолчала, положила руку на рукоятку дверцы и была уже готова открыть ее и выскочить из машины в пугающую бесконечную пустоту снежной равнины Альберты. Но вдруг мне подумалось: А что дальше? Этого признания все равно не избежать.

И я продолжила рассказ.

«Мамочка, мамочка! — обрадовалась Эмили, увидев меня у входа в садик. — А ты меня чем-нибудь угостишь?»

«С удовольствием, радость моя».

«Ты устала, мамочка?»

«Не волнуйся об этом».

И я помогла ей надеть пальтишко, взяла за руку и повела к выходу.