Покидая мир

Я переночевала в Сент-Эндрюсе. Любопытный городишко — имитация Англии, но слегка обшарпанная. И маленькая гостиница, где я остановилась, и вообще все вокруг казалось каким-то затхлым, устаревшим — такой, представилось мне, могла быть Британия начала шестидесятых. На улице было невыносимо холодно — минус десять по Цельсию. Наутро, сидя за кружкой жидкого кофе в гостиничной столовой, обставленной со сногсшибательной роскошью: стены обиты красным бархатом, на полу аксминстерский ковер с абстрактным узором, похожим на выцветший тест Роршаха, — я поймала себя на мысли: Вряд ли кто еще, имея на счету несколько сотен тысяч баксов, надумал бы скрываться в разгар зимы на Атлантическом побережье Канады.

Покинув Сент-Эндрюс, примерно через час я была уже в Сент-Джоне, некогда портовом и промышленном центре, а теперь полувымершем городке. Обветшавшие дома из красного кирпича, унылые магазины, бесцветные люди в мрачной одежде, дух запустения и апатии, нависший над улицами. Я съела невкусный сэндвич и отправилась дальше на восток. Ночь провела в Сэквилле, очередном городке невдалеке от границы с провинцией Новая Шотландия. Это был университетский город — здесь располагалось одно из лучших учебных заведений Канады, Маунт Элиссон, и я почувствовала себя дома среди его зданий в псевдоготическом стиле, старинных книжных лавок, студенческих кафе и баров. Мне показался родным даже старомодный, в духе пятидесятых, кинотеатрик, где проходил фестиваль имени Стенли Кубрика. Удивительно даже, какой живой отклик находит в сердце все то, что нам дорого, привычно, что соответствует нашему взгляду на мир.

Раньше, до того как я побывала в Нью-Брансуике, провинция эта представлялась мне этакой сусальной копией Англии в Новом Свете. В действительности, за исключением Сэквилла, все здесь казалось пыльным, безжизненным, ветхим. Даже маленькая гостиница, найденная мной в Сэквилле, напомнила мне кое-какие полотна Эдварда Хоппера[45] — убогий мир сороковых годов двадцатого века. Здесь легко было представить какую-нибудь постаревшую стриптизершу — обесцвеченные перекисью волосы, потекшая тушь, ярко-алая помада, — курящую «Честерфилд» без фильтра и приканчивающую стаканчик «Канадиен Клаб» — пятый за вечер. На следующее утро я пила кофе в маленьком кафе — и вдруг отчетливо поняла, что мне безумно хочется преподавать в маленьком университетском городке вроде этого. Недолгий флирт с финансами явно исказил мое мировоззрение, казалось бы уже совершенно сложившееся.

Выехав утром из Сэквилла, я продолжала двигаться на восток, задержавшись на две ночи в Галифаксе. Где-то я прочитала, что этот город — элитный центр Новой Шотландии. В центре, как вставные зубы, высились новые дома в брутальном бетонно-стеклянном стиле, берущем начало из семидесятых. Обнаружилась и улица в четверть мили длиной с фирменными магазинами, бутиками и ресторанами типа «у нас не хуже, чем в Нью-Йорке», и они выглядели вполне стильно, но отчего-то меня это ни в чем не убедило. Как и Сент-Джон, Галифакс подействовал на меня угнетающе, и я, поджав хвост, повернула бы, пожалуй, на север, в Квебек, если бы не наткнулась — совершенно случайно — на местечко на взморье с абсолютно не канадским названием «Мартиника».

Открытие произошло благодаря консьержу маленького отеля, где я ночевала. Я сообщила, что назавтра утром собираюсь выехать из города.

— Раньше, чем собирались, — заметил он, сверившись с записью и обнаружив, что я зарегистрировалась еще на три дня.

— Наверное, Галифакс в январе — не самый удачный вариант.

— Прежде чем вы нас покинете, обязательно съездите на Мартинику и пройдитесь там по пляжу. Если, конечно, вам нравится гулять при минус пятнадцати.

— Я из Новой Англии. Мы там любим ходить в походы даже в самую идиотскую погоду.

До Мартиники от Галифакса было сорок пять минут езды. Сначала мой путь пролегал по уродливым пригородам с преобладанием авторемонтных мастерских и стандартных торговых центров, потом их сменили невыразительные поселки, напрочь лишенные сельского очарования. Но когда я уже собиралась плюнуть на все и вычеркнуть этот участок пути за его непривлекательностью, шоссе сузилось. Я свернула за угол, и вдруг — совершенно неожиданно — передо мной оказалась вода. Небольшой лесок, а за ним Атлантика. Маленький поселочек, мост, снова вид на океан. Дом, лужок и еще один лоскут ослепительно синей воды. Езда по этой дороге — все эти мимолетные смены планов и внезапное появление песчаных пляжей и пенных бурунов — напоминала игру с оптической иллюзией.