Покидая Вавилон

– Закончив книгу, Кампанелла перехитрил си стему. Он обманул и выиграл! Он знал, что теперь люди смогут открыть для себя образ нового мира, к которому когда-нибудь обязательно придёт человечество. Так бу дет! Непременно! – Доменико умолк.

– Всё? – осторожно поинтересовался Кирилл.

– Почти! – признался Доменико. – Рукопись была тайно переправлена в Неаполь, осев на руках сподвижников Кампанеллы. Разрозненные фрагменты, как мозаика, хранились в разных тайниках. Впоследствии это сыграло свою роковую роль: отыскать удалось только каждый шестой лист аввизи, остальное исчезло, бесследно растворилось…

– А, как рукописи попали на волю? – не понял Кирилл. – Через Лауру?

– Нет, – покачал головой Доменико. – Помогли узники Кастель Нуово – друзья, которыми Кампанелла обзавёлся за 27 лет тюремного заключения. Они смогли через, м-мм, parente… через жён, матерей, детей, навещающих их, передать по частям книгу. – Доменико помолчал. – С Лаурой Томмазо больше никогда не виделся. Она умерла во время родов весной следующего года. Ребёнок высосал из матери все жизненные соки и появился на свет крепышом. Ещё до рождения первенца Лаура знала, что у неё будет сын и назвала его в честь отца – Доменико.

– Сейчас не понял! – честно признался Кирилл. – Какой Доменико? Это ещё кто?

– Доменико – настоящее имя Томмазо, которое он получил при крещении от отца и матери. В четырнадцать лет, находясь под попечительством доминиканского ордена, этот юноша по совету настоятеля Кастагена принял монашеское имя Томмазо. Позже он наречёт себя колоколом, предвещающим новую зарю. Так появится Кампанелла, что дословно и будет означать "колокол".

– Джентльмен удачи, – хмыкнул Кирилл. – Да на этом твоём горемыке пробы ставить негде! Деляга! А с девицей он всё-таки нехорошо обошёлся. Ну, а что Микель?

– А что Микель! Микель ничего не узнал. О настоящем имени Томмазо не подозревала даже служба инквизиторов. Кастаген не посчитал нужным упомянуть об этом на допросе. А паспортов в ту пору не да вали. У Алонзо были все основания считать ребёнка своим. Злую шутку сыграла записка Томмазо к Лауре. Никто ничего так и не заподозрил.

– Доменико! – Кирилл прищурился, внимательно рассматривая собеседника, словно того видел впервые. – А откуда ты знаешь то, что не знала даже римская инквизиция? И собственно: зачем мне это всё знать?

– Видишь ли, – невозмутимо продолжил тот, – полное имя Кампанеллы – Джованни. Доменико Джованни.

– То есть ты хочешь сказать… – Кирилл недоверчиво уставился на Доменико, но тот энергично закивал:

– Да, Кирилл, да!

– Ты философ эпохи Возрождения, путешествующий во времени и симулирующий своё сумасшествие?? – Кирилл ликующе сверкнул глазами. – Круто! Твоя симуляция достойна похвалы! Ты просто псих, если думаешь, что журналисты до сих пор ведутся на подобную фигню…

– Что?? Ты меня не понял, un amico! – раздосадовано воскликнул иностранец. – Какое, к чёрту, путешествие во времени? Я говорю о том, что Кампанелла мой предок по линии отца!

– Вот как, – опешил Кирилл. – Выходит, эта "девица" была твоей… прапрабабушкой? Извини!

– Да ладно, ты не знал, – отмахнулся Доменико. – Мой отец Аурелио Джованни назвал сына в честь великого бунтаря и ярого просветителя Кампанеллы, как однажды сделала это Лаура. Он всю жизнь был одержимым идеей поиска рукописи. А записи, сделанные Томмазо на листах аввизи, долгие время намеренно прятали. Они представляли подлинную угрозу для автора, потому что невозможно предъявить gravi indizi… более весомой улики, чем изданная книга признанного церковью сумасшедшего il filosofo. Но у моего великого предка хватало идейных врагов, чтобы развязать настоящую охоту за его рукописью. Впрочем, без успеха. Это, правда, не помешало некоторым типографиям распространить изготовленную наспех книжицу, где автором значился Кампанелла.

– Это была другая рукопись? – догадался Кирилл.

– Верно, – кивнул Доменико. – Церковь не при знала авторство за моим предком. Как думаешь, почему? Оригинальная рукопись – что неудивительно – так и не предъявили инквизиции. Не сообразили эти олухи, что gli ostacoli burocratici и собственное незапятнанное имя для Святой службы превыше всего. Марать руки на очевидной "утке"? Ха, вот ещё! Но знаешь, что очевидно для патрициев, совсем не очевидно для плебеев. Как бы то ни было, книга имела скандальный успех. Некто, выдающий себя за Кампанеллу, выпустил в свет бредовые измышления о придуманном им государстве – жутком скрещении концлагеря и… и – как это будет по-русски? – fattoria. Коммуна в деревне…

– Коллективные хозяйства, – попробовал угадать Кирилл. – Колхозы, что ли?

– Да, наверно так. До первого упоминания лагерей концентрации оставалось три сотни лет, а кол-лек-тив-ные хо-зяй-ства должны были возникнуть и того позже. Вообще, этот фигляр попал в точку: для эпохи Возрождения это стало informazione бомбой, народным хитом, стопроцентным бестселлером! Дурная слава о сумасшедшем риторе подливала olio a fuoco, как говорят, масло в огонь! Поскольку на обложке значилось его имя, народ принял авторство Кампанеллы за чистую монету.