Поклонение волхвов

– Посадка, – продолжает, выдержав паузу, Дурбек Хашимович, – была произведена в юго-западной части микрорайона Южный. На пустыре за строящимся зданием детского кинотеатра «Орленок».

– Сколько он у вас уже строится?

Кинотеатр «Орленок» строится уже пять лет.

– К тысячелетию сдадим! – обещает Дурбек Хашимович.

Празднование тысячелетия Дуркента намечено на следующий год.

– Не спешите, товарищи, – морщится гость. – Должна приехать на место группа специалистов из Москвы. Исследовать, изучить.

В зале принимают это к сведению и записывают в блокнотах. Кто-то рисует летающую тарелку со звездой на борту.

– Непосредственным свидетелем происшествия был гражданин Петров В. И., год рождения тысяча девятьсот сорок третий, беспартийный, три года назад уволенный из шахты за хронический алкоголизм. Продолжая вести нетрезвый образ жизни, ушел из семьи. В момент происшествия ночевал на стройке кинотеатра.

– Позор! – говорит гость.

Дурбек Хашимович становится серым. Председатель облсовпрофа ерзает на стуле.

– Позор! – Гость постукивает кулаком по сукну. – Нашу республику, по имеющимся данным, посетили гости из космоса! Посланцы других миров! Вы хоть это поняли, товарищи?

Товарищи кивают. Кто-то пробормотал, что у области имеется большой опыт работы с зарубежными делегациями.

– И что они у нас видят? Недостроенный культурный объект и какого-то алкаша. Где он сейчас, кстати?

– В дурке, – подает голос кто-то.

– Где?

– В психиатрической больнице, – поясняет Дурбек Хашимович. – В нашей образцовой областной психиатрической больнице.

* * *

Мужчина размешал шампанское вилкой:

– С пузырьками не пью.

Шампанское покрывается шуршащей пенкой.

– Закусывать будете?

– А что у нас есть?

– Сами глядите. – Буфетчица скосила глаза. – Бутербродики вот. Ассортимент перед вами. Шоколад «Аленка».

Обкомовский буфет. Ожидает, когда позовут. В ногах дерматиновый портфель. Пальто и шапка сданы в гардероб, в ладони – теплый и влажный номерок.

Буфет действует на мозги, как небольшой взрыв. Бутерброды с красной икрой. Бутерброды с черной икрой. С сервелатом. Семгой. Сыром. Была не была…

– С сыром. И шоколадку.

Тот самый мужчина, стоявший в то утро у окна в пижаме и с сигаретой.

Теперь он в костюме, из кармана торчит авторучка. На груди значок лауреата Всесоюзного конкурса армейских танцев.

На третьем глотке по организму бежит приятная волна. За спиной буфетчицы голосом народного артиста СССР Георга Отса поет радио: «Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново».

– За жизнь! – поднимает стакан.

Глядит на буфетчицу. Мысленно ставит ей четверку. Заметив отсутствие обручального кольца, дорисовывает плюсик. «Я люблю тебя снова и снова!»

– Давайте познакомимся… А то все молчим. Вас как зовут? Меня вот – Гога.

– Знаю, – говорит буфетчица. – Что-нибудь еще заказывать будете?

Песня закончилась. «На Голанских высотах не прекращается сражение между израильскими оккупантами и сирийскими войсками…» В буфет заглянули:

– Товарищ Триярский? Идемте, вас уже ждут.

Сжал ручку портфеля. Надо было с икрой заказывать.

* * *

– Заходите, товарищ… Это вы записали музыку на магнитофон?

Рядом с гипсовой головой Ленина он замечает вторую, живую. Портрет которой они таскали прошлый раз на демонстрации, потом побросали всё и пошли на плов. Живая голова поблескивает очками.

На столе стоит австрийский Studer.

Кассета начинает вращаться, товарищи внимательно слушают. Парторг Завода ложится животом на трибуну, прокурор грызет карандаш. Ленин щурится.

– Ничего не понимаю, – говорит прокурор.

* * *

Пустырь, где они приземлились, был на окраине Южного.