Поклоняющиеся звездам

Возможно, когда-нибудь этот замысел и осуществится. Очень может быть, что в Перу будут найдены и другие сокровища инков, а из пирамид носителей культуры Мочика будет извлечено еще немало шедевров, придававших перуанскому золотому потоку еще большую ценность. Ведь в них воплощено исключительное чувство художественного вкуса и ювелирное мастерство, которое впоследствии уже никогда и никем в доколумбовом Перу — даже во времена инков — не было превзойдено.

ЗАГАДКА НАДПИСЕЙ НА ФАСОЛИ

Наряду с «глиняным языком» мочикцы, разумеется, имели и разговорный язык, который в отличие от родного языка чавинцев, насканцев, жителей Котоша или Паракаса известен нам в его поздней форме. Этот язык, как и местные индейцы, пережил вторжение пришельцев с гор и вновь расцвел в эпоху государства Чиму, он пережил завоевание Перу, а также колониальный период и доживал свой век (а возможно, в устах немногих старцев, и сейчас еще доживает) в последнем прибежище — в североперуанском Этене. Этот древнейший язык доинкского Перу, известный науке, был зафиксирован в XVII веке священником Фернандо де ла Каррерой (тогда на языке мочика говорило более 40 ООО индейцев). Через два столетия его изучал немецкий ученый Миддендорф. Многие слова этого языка записал археолог во фраке дипломата Эфраим Скуайер. Язык мочика — теперь мы уже явно должны написать «был» — весьма труден для восприятия чужеземцев, главным образом потому, что в нем имелись звуки, которые в европейских языках отсутствуют. Из гласных в нем преобладали А и Е, а из согласных — Т, 3, С, Н, X и Ч. Язык мочика не содержал ни родов, ни артиклей, при склонении использовались два именительных, три родительных, один дательный и один винительный падежи.

Наряду с классической формой языка мочика в послеколониальную эпоху существовал еще и диалект, на котором говорили преимущественно жители прибрежных рыбацких деревень. Поэтому испанцы и назвали его pascadora (речь рыбаков). Если язык мочика в целом представлял сложность для испанских завоевателей, то его «рыбацкий» диалект просто вызывал у них отвращение. Падре Каланча, которому мы обязаны множеством ценных сведений об индейцах североперуанского побережья, отмечал, что этот диалект «годится скорее для желудка, нежели для взаимопонимания».

Языка мочикских рыбаков уже давно не существует. Язык мочикской знати исчез в первой половине XX века. От культуры Мочика осталась лишь керамика, которая имеет свой язык. Рафаэль Ларко Ойле, знающий мочикские сосуды лучше, чем кто бы то ни было в мире, и родившийся среди этих сосудов на асьенде своего отца, преумноживший семейную коллекцию и создавший большой музей культуры Мочика, утверждает: не следует думать, что мочикцы использовали свои рисунки в качестве письма, у них была удивительная и своеобразная письменность, не похожая ни на одну из тех, что до сих пор известны науке. По мнению некоторых ученых, рисунки на сосудах заменяли представителям этой во всех отношениях чрезвычайно зрелой культуры письменность. Ларко Ойле, пытаясь установить связь между сложными символами, изучил десятки тысяч мочикских рисунков и пришел к выводу, что у древних североперуанских индейцев, помимо языка керамики, существовала своя оригинальная система письма.

Автор этой книги не скрывает, что теория Ларко Ойле до конца его не убедила. Однако перуанскому ученому нельзя отказать в оригинальности мышления и чрезвычайно богатой фантазии, которые всегда так необходимы при решении загадок прошлого. Пройдем же с этим крупнейшим собирателем мочикской керамики по отдельным этапам его пути в поисках разгадки письменности мочикцев…

Рафаэль Ларко Ойле заметил, что на многих сосудах изображена фасоль (ее ботаническое название — Phasoelus lunatus). Эти фасолины — pallares, как называют их нынешние перуанцы, — на мочикских рисунках украшены, вернее, исписаны различными черточками и точками, которые существенно отличаются от естественных пятен на бобах фасоли. Мочикская керамика запечатлела разрисованные pallares самых различных видов, причем не остались без внимания и писари, которые особыми гравировальными инструментами наносили на фасолины знаки. На множестве сосудов своей коллекции Рафаэль Ларко Ойле видел облаченных в традиционные «лисьи» одеяния жрецов (как мы помним, лиса была для мочикцев не только символом святости, но и символом мудрости), расшифровывающих на ступенях пирамид десятки таких помеченных значками фасолин. Они раскладывали их в ряд, словно, только правильно расположив эти pallares, можно уловить смысл всего «фасолевого» послания.