Поклонники Сильвии

В народе говорили, что Джон и Джеремайя были настолько богаты, что могли бы купить весь новый городской район, расположившийся за мостом. Во всяком случае, они в дополнение к магазину организовали у себя дома некое подобие банка, в котором люди, боявшиеся держать деньги в своих жилищах из-за воров, хранили свои сбережения. Никто не требовал у братьев процентов с этих денег, и они тоже ничего не требовали за хранение; с другой стороны, если кто-нибудь из их клиентов просил небольшую ссуду, Фостеры, хорошенько все разузнав и в некоторых случаях получив гарантии, были не прочь ее предоставить безо всяких процентов. Продаваемые ими товары были очень хорошего качества, за чем братья следили лично, и покупатели всегда охотно платили названную цену. В народе поговаривали, что Фостеры задумали поженить Уильяма Коулсона, племянника покойной жены мистера Джеремайи, и Эстер Роуз (чья мать приходилась владельцам магазина дальней родственницей), работавшую в магазине вместе с Уильямом Коулсоном и Филипом Хепберном. Другие возражали, утверждая, что Коулсон вообще ни с кем не состоял в родстве и что, если бы Фостеры действительно хотели устроить судьбу Эстер, они бы ни за что не позволили ей и ее матери вести столь скудное существование, сдавая жилье Коулсону и Хепберну, чтобы прокормиться. Нет, Джон и Джеремайя наверняка планировали завещать свои деньги какой-нибудь больнице или благотворительной организации. Впрочем, в ответ на все это можно было заметить, что за отсутствием фактов возможны любые предположения. С большей или меньшей уверенностью можно было говорить лишь о том, что у старых джентльменов, вероятно, имелись какие-то далеко идущие планы, раз уж они позволили своей кузине пустить Коулсона и Хепберна в качестве жильцов, одного – как племянника, другого – как главного помощника в магазине, несмотря на столь юный возраст; а уж если бы у кого-нибудь из этих молодых людей возникли чувства к Эстер, все вышло бы как нельзя лучше!

Однако вернемся к нашей истории. Эстер терпеливо ждала возможности обслужить Сильвию, стоявшую перед ней в легком замешательстве и смущении, что было вызвано большим количеством красивых вещей.

Эстер была высокой молодой женщиной, не полной, но крупной, чье серьезное выражение лица делало ее старше, чем она была на самом деле. Ее густые каштановые волосы были аккуратно убраны с широкого лба и очень тщательно уложены под льняным чепцом; лицо Эстер было немного квадратным, а его цвет – слегка желтоватым, хоть и с гладкой кожей. Ее серые глаза производили весьма приятное впечатление благодаря честному и доброму выражению; губы у Эстер были слегка сжаты, как это часто бывает с людьми, привыкшими сдерживать чувства; однако, когда она говорила, вы не обращали на это внимания, а в тех редких случаях, когда она улыбалась, собеседник видел ряд ровных белых зубов; в таких случаях Эстер обычно поднимала мягкие глаза, что придавало ее лицу весьма располагающее выражение. Она носила одежду неярких цветов, что отвечало ее собственному вкусу и соответствовало религиозным обычаям Фостеров, пусть она сама и не входила в общество Друзей[7].

Впрочем, стоявшая напротив нее Сильвия смотрела не на Эстер: она во все глаза глядела на висевшие в витрине ленты, словно едва осознавая, что в лавке был еще один человек, готовый исполнить ее пожелания; она готова была в любую секунду улыбнуться, надуться или иным образом выразить свои почти что детские эмоции; ласковая, своенравная, шаловливая, назойливая, чарующая и кто знает какая еще, способная измениться в мгновение ока в зависимости от того, что ее окружало, Сильвия представляла собой разительный контраст с Эстер, которая, едва взглянув на покупательницу, решила, что перед ней стоит самое прекрасное создание, которое она когда-либо видела; впрочем, времени на то, чтобы любоваться посетительницей, у Эстер не было, поскольку в следующий же миг Сильвия, вырвавшись из мира грез, обернулась и заговорила:

– О, прошу прощения, мисс; я задумалась о том, сколько стоит малиновая лента.

Не произнося ни слова, Эстер подошла, чтобы взглянуть на ценник.

– Ох! Я не имела в виду, что хочу купить какую-нибудь из них; мне нужна лишь ткань для плаща. Благодарю вас, мисс, мне очень жаль. Принесите, пожалуйста, шерстяную байку.

Молча повесив ленту на место, Эстер отправилась искать байку. Когда она вернулась, к Сильвии обратился тот самый человек, общения с которым ей больше всего хотелось бы избежать и чьему отсутствию она обрадовалась, войдя в магазин, – ее кузен Филип Хепберн.

Это был молодой человек серьезного вида, высокий, однако слегка сутулый из-за рода своих занятий. У него были густые торчащие волосы, которые, впрочем, нельзя было назвать некрасивыми; лицо было продолговатым, нос – с небольшой горбинкой, глаза – темными; выпяченная нижняя губа придавала этому лицу, которое можно было бы назвать привлекательным, несколько неприятный вид.

– Доброго дня, Сильви, – произнес Филип. – Чего ты ждешь? Как твои домашние? Позволь тебе помочь!