Покоя больше нет. Стрела бога

Дома была только младшая из двух жен Акуэбуе, и она вскоре явилась в оби поздороваться с Эзеулу и сказать, что старшая жена вышла проверить, не созрели ли плоды на ее пальмах. Обиэлуе вернулся с орехом кола. Он взял у отца деревянную миску, подул в нее – на случай, если она запылилась, – и поднес миску с орехом Эзеулу.

– Спасибо, – сказал тот. – Передай теперь это отцу, пусть разломит орех.

– Нет, – возразил Акуэбуе. – Прошу тебя, разломи орех ты.

– Не могу принять эту честь. У нас нет обычая обгонять хозяина, чтобы первым войти в его дом.

– Знаю, – отвечал Акуэбуе, – но, как ты сам видишь, руки у меня заняты, и я прошу тебя выполнить эту обязанность за меня.

– Мужчина не может быть настолько занят, чтобы не иметь времени разломить первый на дню орех кола в своем собственном доме. Так что отложи-ка свой ямс, он никуда от тебя не убежит.

– Но это не первый мой орех кола за сегодняшний день. Я уже разломил несколько.

– Может быть, и так, но ты разломил их не в моем присутствии и в такую пору, когда мужчина только пробуждается утром ото сна.

– Ну хорошо, – сдался Акуэбуе. – Я разломлю его, раз ты на этом настаиваешь.

– Еще бы мне не настаивать! У нас не принято ковырять в глазу палочкой для чистки ушей.

Акуэбуе взял в руки орех кола и разломил его со словами:

– Да будем живы мы оба.

После прихода Эзеулу уже дважды где-то по соседству раздавался ружейный выстрел. Сейчас ружье грохнуло в третий раз.

– Что там происходит? – спросил он. – Неужто мужчины охотятся теперь не в лесу, а на своих усадьбах?

– О, значит, ты не слышал? Огбуэфи Амалу очень болен.

– Правда? И ему так худо, что дело дошло до пальбы из ружей?

– Да. – Акуэбуе понизил голос, выражая почтительный страх перед дурным известием. – Какой день был вчера?

– Эке, – ответил Эзеулу.

– Значит, беда приключилась в прошлый эке. Он возвращался домой после расчистки поля – тут-то они его и сразили. Не успел он добраться до дому, как его начало трясти от холода – это в полуденную-то жару! Пальцы ему так скрючило, что он больше не смог держать в руке мачете.

– Какую болезнь у него предполагают?

– Судя по тому, что я видел вчера и сегодня утром, у него ару-ммо.

– Не может быть!

– Но я же не говорю тебе, что слышал это от Нвоконкво или от Нвокафо. Я сам, своими собственными глазами, видел это.

Эзеулу заскрипел зубами.

– Я навещал его сегодня утром. Он дышал так, словно бока ему скребли тупой бритвой.

– Кого они наняли готовить ему лекарственные снадобья? – спросил Эзеулу.

– Знахаря из Умуофии по имени Нводика. Я говорил им сегодня утром, что, если бы я был у них, когда они принимали это решение, я посоветовал бы им идти прямо в Анинту. Там живет такой знахарь, который выдергивает болезнь двумя пальцами.

– Но раз это, как ты говоришь, болезнь, посылаемая духами, – от нее нет лекарства, если не считать мази из бафии да согревающего огня.

– Верно, – подтвердил Акуэбуе. – И как нам известно от предков, если несчастный не умрет в течение трех базарных недель, можно считать, что духи его отпустили. Все это, конечно, так, но мы не можем сложить руки на коленях и целых двенадцать дней сидеть и смотреть на больного. Мы должны искать и пытаться, пока не случится то, что должно случиться. Вот почему я заговорил о том знахаре из Анинты.

– Наверное, ты имеешь в виду Агхадике, которого называют Анианафуммо.

– Значит, ты его знаешь. Да, это тот самый человек.

– Я знаю многих людей в стране Олу и стране Игбо. Агхадике, конечно, великий знахарь и прорицатель. Но даже он не может сражаться с великим богом в его собственном доме.

– Ни один человек не может.

Снова бухнуло ружье.

– Эта ружейная пальба – глупый способ искать и пытаться, – заметил Эзеулу. – Разве можем мы отпугнуть духов громкими выстрелами? Если бы все было так просто, каждый человек, у которого хватило бы денег купить бочонок пороху, жил бы да жил, покуда у него на голове грибы не выросли. Если б я заболел и ко мне привели знахаря, который больше смыслит в охоте, нежели в целебных травах, я отослал бы его и велел поискать другого.

Некоторое время оба они сидели, не говоря ни слова. Потом Акуэбуе нарушил молчание:

– Сегодня утром он был так плох, что, может, мы кое-что услышим еще до завтрашнего утра.

– Это очень горестное известие, но мы тут ничего поделать не можем, – откликнулся Эзеулу, качая головой.

Акуэбуе, прервавший на время работу, вернулся теперь к своему ямсу, сославшись в оправдание на поговорку о том, что, когда дует северный ветер харматтан, здороваются, не отходя от очага.

– Да, так говорят у нас в народе, – отвечал Эзеулу. – А еще у нас говорят, что гость, заставший хозяина за работой, встречает нелюбезный прием.

Снова грохнул выстрел. Это, похоже, начало действовать Эзеулу на нервы.

– Пойду-ка туда и скажу этому олуху, что если у него нет снадобья для больного, то пусть хотя бы побережет порох, который пригодится для похорон.