Покоя больше нет. Стрела бога

Все эти приготовления производились, как предписывают секретные обряды духов предков, в глубокой тайне. В последние годы в Умуаро была осознана необходимость более строгого соблюдения секретности вокруг этого ритуального таинства. С некоторых пор старейшинам стало ясно, что, хотя ни одна женщина не осмелится открыто заговорить при виде маски, ей не так уж сложно догадаться, кто из мужчин скрывается за ней. Стоит ей только оглядеть всех, окружающих маску, и она заметит, кто отсутствует. Чтобы преодолеть эту трудность, старейшины недавно постановили, что возрастная группа или деревня, желающая представить умуарцам новую маску, должна поручить роль духа в маске мужчине из другой группы или деревни. Вот почему молодые мужчины Умуачалы, принадлежащие к возрастной группе Отакагу, выбрали человека, который понесет их маску, на стороне – из числа жителей Умуогвугву. Звали этого человека Амумегбу; во время всех этих приготовлений он находился в Умуачале, но его пребывание здесь держалось в строжайшей тайне.

Эдого и Обика имели самое прямое отношение к предстоящей церемонии. Обике было поручено членами его возрастной группы заклание одного из жертвенных баранов перед лицом маски. Эдого же был причастен к торжеству как резчик, создавший эту маску.

Перевалило за полдень. Обика сидел на полу своей хижины, вытянув ноги по обе стороны точильного камня, на котором он затачивал свое мачете. Пот ручьями стекал по его лицу; он трудился, прикусив от усердия нижнюю губу. Он уже извел целую голову соли, обрабатывая точильный камень, и время от времени выдавливал из плода лайма немного сока на лезвие. Два выжатых плода лежали возле камня вместе с несколькими целыми. Обика точил свое новое мачете в перерывах между другими делами вот уже три дня, и теперь лезвие достигло такой остроты, что им можно было бриться. Он встал и вышел из хижины, чтобы полюбоваться своей работой при свете дня. Клинок, как зеркало, сверкал на солнце при каждом движении руки. Удовлетворенный, он вернулся в хижину и отложил мачете в сторону. Затем он прошел во внутренний дворик, где его жена в этот момент наливала в миску воду из большого кувшина, стоящего у входа в ее хижину. Она устало распрямилась и сплюнула, как это делала теперь постоянно.

– Старушка, – поддразнил ее Обика.

– Говорю тебе, если бы ты только знал, что сделал со мной, ты бы пришел и уничтожил сделанное, – ответила она, улыбаясь.

Вскоре деревня огласилась первыми звуками приближающегося празднества. Взад и вперед по всем ее закоулкам носились несколько юношей, колотивших в свои огене. Они искали маску: ведь никому заранее неизвестно, через который из миллиона муравьиных ходов в Умуачале она явится. Долго-долго продолжали они свои поиски, и звон их металлических гонгов и топот ног держали всю деревню в возбуждении. Как только жара начала спадать, деревня опустела: все жители высыпали на ило.

Ило в Умуачале было одним из самых больших в Умуаро и самым ухоженным. Его иногда называли Лло Агбасиосо, потому что его длина устрашала даже лучших бегунов. В одном из четырех его углов стоял окволо – дом, откуда посвященные в тайные обряды духов предков наблюдали церемонию, происходящую на ило. Этот окволо представлял собой высокую, необычного вида хижину, у которой было лишь три стены: две боковые и задняя. Вместо передней зиял открытый проем; заглянув внутрь, можно было увидеть ряды длинных, во всю ширину хижины, ступеней, поднимающихся от земли под самую крышу. На нижних ступенях, откуда открывался наилучший обзор, сидели старейшины деревни; позади них, в верхних рядах, размещались остальные мужчины. Прямо за окволо высилось дерево удала, которое, как и все деревья удала в Умуаро, считалось принадлежащим духам предков. Сейчас под ним резвились дети – их влекла сюда надежда, что сверху упадет созревший светло-коричневый плод, который станет добычей самого проворного или самого везучего. Зрелые, соблазнительного вида плоды висели на дереве в изобилии, но никому – ни детям, ни взрослым – не позволялось срывать их. Попробуй кто-нибудь нарушить этот запрет, и к нему явятся в масках все духи Умуаро; после этого ему придется платить большой штраф и щедрыми жертвоприношениями стирать следы их ног.

Хотя Эзеулу и Акуэбуе явились заранее, ило уже заполняли толпы народу. Помимо того что здесь собрались все жители Умуачалы от мала до велика, пришло много людей из других деревень Умуаро. Женщины и девушки, молодые мужчины и подростки образовали на ило широкий круг; со всех сторон к ило стекались потоки людей, и кольцо все уплотнялось, а гомон усиливался. На этот раз юноши с хлыстами не расчищали от людей центр круга: пространство в центре расчистится само, как только появится маска.