Покойник в кювете

— Мы ожидаем инспекцию из министерства. Сам понимаешь. А тут ты… — дальше Сергей перешел на обычную тональность, — со своим Смагиным, будь он неладен. Узнал я о нем следующее: он вышел из заключения три месяца назад. Отсидел срок за грабеж. Кстати, за ним числится не одна отсидка. Да, вот еще: у нас в городе он был прописан на Первомайской, 10, квартира 3. Не знаю, как это поможет твоему следствию, но прошу тебя в ближайшие несколько дней не дергать меня. Усек?

— Усек, — ответил Сергей. — Гребенка еще в командировке?

— Да. Всё, Хмель, извини. Правда, не до тебя и твоих проблем. Своих хватает.

Никита услышал в трубке короткие гудки.

— Ну и что? — спросила Светлана.

— Как что?! Не на кого положиться. Тем более в местном отделении полиции. Каждый занят сам собой. Совсем как у Маяковского: «каждый свою воду толчет в своей ступке». Одним словом, полиция умыла руки и погрязла в своих разборках. Придется мне во всем разбираться.

Светлана с тревогой заметила в глазах у Никиты разгоравшиеся огоньки.

— Вот что: вводи-ка меня в курс дела, — потребовала она. — Я как-никак отвечаю за тебя, коль скоро ты работаешь по моей рекомендации.

Никита почувствовал себя припертым к стене и обо всем рассказал Светлане.

— Сейчас же звони вдове, — сказала она. — Пусть знает, кого в дом впустила и не горюет о потере.

— Согласен. Как всегда, ты права.

— Не подлизывайся.

Сообщение о том, что Смагин уголовник, Анна Тимофеевна встретила спокойно.

— А я знала об этом, — сказала она.

— Вот как, — удивился Никита. — И вас это не смутило?

Анна Тимофеевна вздохнула.

— Чего не бывает по молодости.

— То есть как по молодости? — не понял Никита.

Хороша молодость! На пороге шестого десятка.

Оказалось, Никита думал о последней отсидки Смагина, Анна Тимофеевна о первой.

— Что поделаешь, ребенок вырос в неполной семье, — с грустью в голосе начала она свой рассказ. — Мать-одиночка с утра до вечера гнула спину на работе, вот и стала улица воспитателем у мальчишки. А там дурная компания. Дурное влияние и неустоявшаяся психика ребенка в подростковом возрасте помноженная на ложно понятую романтику…

Красиво говорит, позавидовал Никита, привыкший к скупой на слова в колонке уголовной хроники и к чеканному слогу.

— Коротко говоря, летом ночью залезли в распахнутое окно. Ведь распахнутое окно так соблазнительно для людей, склонных к криминалу. Причем залезли другие. Он, что называется, стоял на стреме. Но это Юру не спасло от колонии. Но после ни-ни.

— Одним словом, перевоспитался, — усмехнулся Никита.

— Именно, — подтвердила вдова.

— А с чего это вдруг Юрий Петрович решил вам покаяться в грехах своей юности?

— Я как увидела у него наколки на руках и груди, так и спросила, откуда они взялись.

— И он вам сразу все выложил.

— Нет, не сразу и неохотно. Ему до сих пор было стыдно за грехи молодости. Такое не забывается никогда. А в колонии, вы сами понимаете, свои законы. Как юнец мог им противостоять? Вот отсюда и наколки.

— А что за наколки? — поинтересовался Никита.

— Обычные для людей этого круга. «Не забуду мать родную» и «Нет в жизни счастья».

— Да, малохудожественное тату, — согласился Никита. — Ну да ладно. С молодостью все ясно. А с недавним прошлым надо еще разобраться. Он вам о нем ничего не рассказывал?

— А что с ним? — насторожилась вдова.

— А то, что три месяца назад он вышел из заключения, где отбывал срок за грабеж.

— Ой…

— За ним числится не одна отсидка и, стало быть, не одно преступление, — продолжил Никита.

Он не видел, как в Москве стоявшая до того вдова как подкошенная села на стул.

— Так что, Анна Тимофеевна, вам не о чем и, главное, не о ком жалеть.

Ответом в трубке было молчание.

— Всего вам хорошего в дальнейшем, — пожелал Никита вдове, вспомнив про аппетитные пирожки домашнего приготовления.

— Все правильно, — согласилась Светлана, когда он повесил трубку. — А теперь о твоих вопросах полиции. Мы ими займемся завтра. У нас появился новый архивариус. Вполне симпатичный дядечка. Отзывчивый и, главное, мне кажется, ему самому интересно во все вникать и в чем-то копаться. Может, у него в архиве найдется какой-нибудь материал на твоего Смагина.

— Этакий скрупулезный зануда, — проворчал Никита, вспомнив Горыныча. — Не представляю себе, какая информация может быть в управе на бандита.

— Вот и разберемся завтра. Должна же я хоть как-то поучаствовать в твоем расследовании.

Светлана не смогла сдержать улыбку. Никита недовольно хмыкнул.

— В общем, так: завтра придешь в Управу за полчаса до обеда. Я договорюсь с архивариусом о встрече.

— А полчаса не много?

— Но не пять же минут! Хотя для твоих вопросов… Всё, хватит о Смагине. А вообще, Ники, берись за ум и отнесись к работе серьезно. Ты уже не мальчик. Пора думать о будущем. У нас в Управе для тебя есть шанс сделать карьеру.

— Каким это образом? — спросил он.

— Ах, Ники, Ники, всему приходится тебя учить, а ведь ты уже не мальчик. Для начала заведи дружбу с непосредственным начальником.

— Дружбу с Акимычем?!