Покойники тоже плачут

В самом доме с его просторными лестничными клетками, в которых гулко отдавались шаги, с высоченными двустворчатыми дверьми квартир, казалось, еще витает дух Воланда, Коровьева и Бегемота. Огромные, не очень ухоженные петровские апартаменты с высокими потолками, широкой прихожей, длинным коридором, большими комнатами и кухней живо напомнили Тенину ту самую, описанную в романе, «нехорошую квартиру». Тенин любил бывать у Петрова. Они покупали водку, закуску и с удовольствием обедали под включенный телевизор и нескончаемую веселую беседу. Иногда приводили туда девочек из близлежащих кафе и ресторанов. Золотое было время! Ни тебе бандитов, ни наркомафии…

С Михаилом и Степой он столкнулся у подъезда. В большом оцинкованном корыте они выносили к мусорному баку гору пустых бутылок, консервных банок и пустых же сигаретных пачек. Физиономии у обоих были припухшие и хмурые. Они не разговаривали друг с другом. Выяснилось, что у них кончились деньги, настроение испортилось, и они поругались, а чтобы как-то убить время, принялись за уборку жилья. Вернувшись в квартиру, Шмелев улегся на диван и с кислым лицом уткнулся в газету.

— Ты чего такой параноидально-серьезный, Степа? — спросил Тенин.

— Не опохмелился — вот и параноидальный, — просто пояснил Петров, подметая веником пол. — Он всегда такой, когда неопохмеленный.

Шмелев хранил молчание.

— Может, заболел? А, Степа? — продолжал Тенин, жаждавший общения. Ему хотелось отвлечься.

— Заболел, заболел, — вновь ответил за него Михайло. — Посталкогольный бодун. Он часто им болеет. Этот коммунальный скандалист на меня обиделся, а себя считает идеальными соседом. Солнцеподобный. Очень трогательно общается по вечерам с унитазом, а вчера почему-то с ним подрался. Как в протоколах пишут, «на почве внезапно возникших неприязненных отношений». Теперь бачок не работает. Про остальное и говорить не хочется. Мне работать надо, а он бабу сюда тащит. Жажда запоздалых удовольствий. Одному спать холодно — старческая кровь не греет. Но женщин меняет чаще, чем нательное белье. Предклимактерическая вспышка. Посмотри на него — волос все меньше, а одышку пытается выдавать за страсть. Уходили сивку крутые бедра.

Степа недовольно завозился на диване, но ответить счел ниже своего достоинства. В трезвые минуты бойкость языка у Петрова носила почти патологический характер, и Михайло выдавал обличительные тирады длинными очередями, как из хорошо смазанного пулемета. Степа обычно противопоставлял этому богатую коллекцию ругательств, но сейчас он молчал.

— У него тут подруга появилась, Маринка, — продолжал Михайло. — Жемчужина гарема. Он жалуется, что она алкоголичка и по ночам выпивает все, что он оставляет себе на утро. Разборки тут устраивают…

— А меня пустишь пожить? — спросил Тенин. — Я тихий.

— Живи, — равнодушно согласился Петров. — Квартира большая, со всеми удобствами. Единственное неудобство — это Степа, паразитус вульгарис, но к нему нужно относиться как к неизбежному злу. У Альфреда Шнитке есть опера — «Жизнь с идиотом». Может, и я на что сподоблюсь.

Шмелев отложил газету и теперь смотрел телевизор. Шел детский фильм «Кащей Бессмертный». На экране возникла Василиса Прекрасная.

— Во! На мою ялтинскую подругу похожа, один к одному! — воскликнул Петров, тыча в нее пальцем.

— Подожди, сейчас тебя покажут, — спокойно ответил Степа.

Настроение у сожителей начало улучшаться — дело запахло «пропиской» в квартире нового жильца. Шмелев предложил свои услуги по доставке еды и напитков, а у Тенина попросил денег. Юрий протянул ему свой бумажник:

— Возьми, сколько нужно.

Петров тоже захотел поучаствовать в изъятии «нужной» суммы, имея на этот счет собственное мнение. Изголодавшиеся за день друзья вырывали друг у друга бумажник, как Лиса Алиса и Кот Базилио. Взяв по максимуму «на всякий пожарный» и моментально забыв о ссорах, они вместе побежали в магазин.

* * *

Симпатичный паренек студенческой наружности вошел в зал дискотеки. Взоры, находящихся поблизости девушек сразу обратились к нему. Он словно спрыгнул с экрана американского фильма из жизни молодежи. Правда, несмотря на привлекательность, он выглядел чуточку глуповато, а осознание им собственной смазливости лишь подчеркивало это. Мигали огни, оглушительно звучала музыка, плотно заполнив собой все пространство огромного зала, в котором, казалось, можно было свободно летать на легком самолете. Звуки ударника, усиленные гигантскими колонками, словно большим мягким молотом мерно били по груди и ушам. Танцующие дружно подпрыгивали в такт музыке. С небольшого возвышения молодой человек быстро высмотрел среди толпы того, кого искал, и направился к нему через зал. Его ровесник, одетый так же, как и он, в легкую кожаную курточку, с неизменной серьгой в ухе, старательно и трудолюбиво отплясывал с подружкой.

— Здорово, Валек! — поприветствовал его подошедший. — Все танцуешь, оболтус? Почитал бы что-нибудь.

— Сам читай, — процедил сквозь жвачку Валек и протянул ему руку для пожатия: — Здорово, Виталя.

Они отошли в сторонку.