Покойный просил цветов не приносить

— Свен! — громко сказал я. И вздрогнул от звука собственного голоса. — Свен, я найду того, кто застрелил тебя и засыпал песком, найду.

Я вскочил. Газета упала на пол. Закурив очередную сигарету, я включил радио. Мне казалось, я схожу с ума. На коротких волнах передавали какой-то шлягер. Я достал бутылку виски и налил себе пол стакана. Руки у меня дрожали. Я осушил стакан двумя глотками и сделал глубокий вдох.

«Сделайте глубокий вдох», — говорят обычно зубные врачи.

На этот раз помогло. По крайней мере в сочетании с виски.

Снова усевшись в кресло, я поднял с пола газету. И стал просматривать ее дальше: об этом аукционе наверняка сообщаются еще какие-нибудь подробности. И точно. Я нашел их на четвертой полосе.

ГЛАВНОЕ КУЛЬТУРНОЕ

СОБЫТИЕ ГОДА

«Консул Стиан Халворсен, умерший в начале августа, был самым крупным у нас в стране собирателем произведений французских импрессионистов. На протяжении многих лет ходили легенды об этом собрании, хотя видели его от силы человек двадцать.

Консул Халворсен долгие годы прожил во Франции. Единственным интересом и страстью его жизни было коллекционирование. Он обладал небольшим состоянием и при этом поразительным, обостренным чутьем на новые имена в искусстве. Он никогда не был знатоком в том смысле, чтобы судить о живописной технике, валерах или перспективе — его гениальный дар состоял в умении «делать ставки», в способности угадать, какие художники по-настоящему «стоящие», на кого из них будет расти спрос, так же как и цена.

Он был совсем еще молодым человеком в те годы, когда Гоген рад был продать свою картину за корку черного хлеба. И не секрет, что консул Халворсен приобрел большинство своих картин по дешевке, а продал с огромной выгодой. На полученные деньги он покупал новые картины. Мы уже упоминали, что его собрание видели от силы человек двадцать. Консул был большим оригиналом, и вся его жизнь, все его чувства были отданы этим великолепным картинам, которые он берег — не побоимся такого сравнения — как ревнивый любовник.

В годы между двумя мировыми войнами консул начал прихварывать, ему пришлось прекратить свои путешествия и обосноваться в Осло.

Хозяйство в его доме вела старая экономка. Консул жил своими картинами, которых он никому не показывал. Мы неоднократно пытались взять у него интервью, но всегда безуспешно. Только теперь, после его смерти, сможем и мы наконец увидеть его собрание целиком.

Консул Стиан Халворсен распорядился, чтобы его коллекция была продана с аукциона, а полученные деньги поровну разделены между четырьмя благотворительными организациями Норвегии.

Но он до конца остался оригиналом. Потому что в завещании особо оговорено, что ни одна картина не может быть вывезена за пределы страны.

Это существенно понизит цены, хотя они, конечно, все равно будут очень высоки.

Аукцион картин из коллекции консула Стиана Халворсена доставит наслаждение многим зрителям, а кто-то сможет и приобрести шедевры мирового искусства по относительно умеренной цене. Мы предвкушаем, что завтрашний аукцион станет интересным и волнующим событием».

Интересным и волнующим? Ха!

Я видел картины консула Халворсена. Да, мы с моими родителями и Кристианом входили в те «человек двадцать, которые удостоились этой чести». Было это года за два до войны, и помню, меня картины не особенно интересовали. В большом старом доме на Ураниенборгвайен было слишком темно. И еще я помню, мне казалось, что повсюду царит ужасный беспорядок. Но мои родители с консулом Халворсеном потягивали херес и были очень довольны.

А завтра я пойду на аукцион. Только это одно и было для меня совершенно очевидно. Я не знал, что я рассчитываю увидеть, собственно, я вообще не знал, зачем я туда иду, — и, конечно, аукцион не обязательно должен иметь какое-то отношение к двум убийствам.

Но у меня было какое-то необъяснимое, суеверное чувство, что связь тут должна быть.

Газета выскользнула у меня из рук. Я побрел в спальню, завел будильник на семь утра и рухнул головой в подушку. Заснул я мгновенно. Выключить радио я забыл.

Мне снилось, что я танцую чарльстон.

О да! Умница-журналист из газеты «Афтенпостен» был прав: атмосфера вокруг предстоящего аукциона была пропитана интересом и волнением.

На улице Кристиана Августа перед зданием, где ожидался аукцион, стояла не просто очередь, вход осаждала целая толпа. Пробило еще только половину шестого, но полиция уже с трудом очищала улицу от машин. Было сумеречно, стоял густой туман, сеялся мелкий дождь со снегом.

Чтобы получить билет на аукцион, мне пришлось обратиться к матери. А ей, в свою очередь, пришлось обратиться к адвокату покойного консула Халворсена — мать была с ним знакома, а тот знал, что она была знакома с консулом Халворсеном.

По какому принципу распределялись билеты на аукцион, я не знаю, вероятно, прежде всего их вручали судовладельцам и крупным промышленникам — словом, самым богатым людям в стране. Само собой, это были воротилы не международного и, слава богу, даже не общескандинавского масштаба, но зато сословие отечественных богачей прислало сюда многих своих представителей.