Покойный просил цветов не приносить

— Я займусь П. М. Хорге и его конторой, блюдущей тайны клиентов. Может быть, за ним ничего не числится. И он просто мелкий негодяй, который зарабатывает свои жалкие кроны на чужом несчастье.

Карл Юрген помолчал.

— Но почему… — сказал он потом, — почему Свену понадобилось идти к такому человеку? И почему он просил его собрать сведения о твоей жене, Эрик?

Эрик был похож на человека, которому снится дурной сон. Он не ответил.

— Эрик, — сказал Кристиан. — Может, ты хочешь, чтобы мы с Мартином ушли? Может, тебе лучше остаться наедине с Карлом Юргеном? Может, и Карл Юрген тоже считает, что мы тут лишние?

— Если Карл Юрген сказал, что вы можете остаться, я тоже не хочу, чтобы вы уходили, — проговорил Эрик. — Вы мои самые близкие друзья. Единственные мои друзья…

Голос его сорвался. Может, это алкоголь привел его в такое состояние, когда начинает казаться, что никто тебя больше не любит и тот, кто в эту минуту рядом, — единственный, кто тебя понимает. Но я не укорял Эрика за то, что он опрокинул один за другим несколько стаканов коньяка. У него были для этого веские причины.

— Пусть Кристиан с Мартином останутся, — сказал Карл Юрген. — Может, при них тебе будет легче.

— Начинай, — сказал Эрик. — Ты представляешь полицию. Спроси, кто такой Пребен Рингстад.

— Олл райт, — сказал Карл Юрген. — Кто такой Пребен Рингстад?

— Он рецензирует книжные новинки в «Моргенависен». Это сноб-интеллектуал, двоюродный брат Карен. Я его не переношу.

— Твое мнение, Мартин?

— Пребен из тех критиков, чьи рецензии представляют собой очень субъективные, так называемые иронические заметки о писателях, — сказал я. — Я тоже его не выношу.

— А ты, Кристиан?

Я и забыл, что мой брат Кристиан профессор на кафедре внутренних болезней в университете. Он заговорил вдруг холодным, бесстрастным и в то же время более громким голосом. Очевидно, именно таким голосом он описывал пациента своим студентам.

— Пребен Рингстад на редкость красивый мужчина, — сказал Кристиан. — Весьма самоуверен, что обычно не нравится женщинам. А мужчинам не нравится никогда. Как уже сказали Эрик и Мартин, он рецензирует книги, и, может быть, не так плохо, как они хотят представить. Он очень недурной пианист, он интересный собеседник и страстный путешественник. Полагаю, что в светских кругах Осло на него был когда-то большой спрос. Он хорошо фехтует и в свое время был чемпионом Норвегии по рапире.

В недрах моего мозга зашевелилось воспоминание. Оно касалось чего-то еще, что хорошо умел делать Пребен. Это воспоминание, казалось, вот-вот всплывет на поверхность, но мне никак не удавалось его ухватить, и оно снова кануло в забвение.

— Если бы мне пришлось описывать его характер, — продолжал холодный профессорский голос, — я сказал бы, что в нем есть некая зыбкость.

Вероятно, Пребену часто приходилось чувствовать себя ущемленным. Он умеет делать очень многое, но все — как дилетант. При его способностях заурядная работа его не удовлетворяет. Однако этих способностей недостаточно, чтобы он мог достичь того, чего хотел бы. Моя мать сказала бы, что у него уйма «дарований», но все они какие-то ущербные. Он во всем был и остается на уровне «почти».

Профессор машинально покосился на часы — лекция явно была окончена. Меня Кристиан слегка раздражал, но Карл Юрген, похоже, был доволен.

— Была ли причина следить за фру Карен на основании того, что П. М. Хорге называет «ее свиданиями»?

— По-моему, вообще не может быть причин устраивать слежку за женщиной, — раздраженно сказал Эрик. — Это грязное занятие. Тем более когда речь идет о Карен. И если уж на то пошло, насколько я помню по всевозможным романам, в подобных случаях слежку организует муж. С чего, черт возьми, вздумал Свен этим заниматься?

— Я согласен с Эриком, — заявил я. — И тем более, как он уже сказал, когда речь идет о Карен. Карен — самая красивая, милая и добрая из всех женщин, когда-либо ступавших по улицам этого города. Она не взглянула бы ни на одного мужчину, кроме своего мужа…

Я разозлился тоже.

— Откуда тебе это известно? — быстро спросил Карл Юрген.

Я стал красным как рак. А впрочем — пусть!

— Ладно, — заявил я. — Скажу. Все равно рано или поздно ты узнаешь. Мне это известно потому, что я сам был влюблен в Карен задолго до того, как она встретила Эрика, и она ни разу даже не… Я хочу сказать, мы… я… Словом, я знаю ее лучше, чем многие другие…

— Жена Цезаря, — заметил Кристиан.

Ох, как мне хотелось вздуть моего брата Кристиана!

— Знаю я вас, врачей, — сказал я. — Для вас вообще нет ничего святого. Тебе и в голову не приходит, что есть на свете женщины, которые живут в соответствии с добрыми старомодными идеалами и правилами игры.

— Женская добродетель зависит лишь от того, насколько велико искушение, которому ее подвергли, — сказал Кристиан.

— Иди ты к… — начал было я, но осекся. Мне вдруг пришло в голову, что, может быть, Кристиану тоже известна тактика Сократа. Если правильно задать вопрос, на него непременно получишь нужный ответ.