Поколение 700

Водопроводные трубы, затычки для ванн, лопаты – все это, безусловно, вещи необходимые в нашей жизни, и кто-то должен снабжать ими население. Да и офисная составляющая этого процесса тоже, наверное, является нужной и неотъемлемой. С одной стороны, при наличии материальной мотивации, подобная работа может выглядеть достаточно интересной; но, с другой стороны, в таком подходе упущено нечто очень важное, отчего офисный труд становится малопривлекательным. И в первую очередь – для мужчин. Ведь не все упирается в денежную мотивацию, должен присутствовать еще и интерес, так сказать, «мужское дело».

Основная часть офисных работ беспола. То есть ее может выполнять и мужчина, и женщина. Специфически мужских или специфически женских работ в офисе почти не бывает. И в этом таится огромная опасность. Многолетнее выполнение нехарактерных для мужчин функций, неконфликтное подавление воли, приводит к формированию, в конечном итоге, некоего подчиненно – извиняющегося (немужского) отношения к окружающему миру. В случае чего, мобилизовать волевые качества характера, со временем, становится всё труднее и труднее.

Если в прежней жизни я не задумываясь мог дать в морду любому, то теперь, когда меня оскорбляют, я пытаюсь найти компромисс или делаю вид, что ничего не происходит. Сказывается опыт офисной работы… Да дело даже не в мордобое! Мужчине, чтобы чувствовать себя мужчиной, вовсе не обязательно быть мускулистым атлетом или воином, прошедшим горячие точки. Нет. Ему необходимо всего лишь видеть результат своего труда, а именно: то, чего не было, и что появилось благодаря его личным усилиям. Так, чтобы мужчина мог подвести любого и сказать: «Смотри! Это сделал Я!» И пусть оно будет не очень талантливо и не очень красиво, но это его, мужчины, личными усилиями произведённое на свет нечто. Большинство же офисных людей не видят ни начала своего труда, ни его окончания, ни результата – это просто монотонность повторяющихся действий, да еще и по чужой указке. К чему может подвести вас офисный муж и сказать: «Смотри, это сделал я»? Причастность каждого конкретного сотрудника большой компании к общему процессу производства настолько иллюзорна, что говорить о ней может только прожженный демагог.

Раньше ремесленник, например, изготавливавший кресло, скамейку или телегу, безусловно, получал удовлетворение от своего труда и гордился им. Он не помышлял о самоубийстве из-за необходимости каждый день работать. Или скульптор, ваявший фигуру из бесформенного куска камня, – он должен был чувствовать вдохновение перед началом работы и удовлетворение после ее окончания. Я же не испытываю ни того, ни другого: еду на работу как на каторгу, а после работы у меня только депрессия и желание нажраться.

Да, сейчас тоже строят дома и делают скамейки, но что чувствует какой-нибудь ассистент менеджера по закупкам в огромной корпорации, производящей мебель, в том числе и скамейки? Если офис и производство находятся в разных городах, он может вообще не знать, как выглядит эта скамейка в реальности. Но если и знает, что этот мужчина может сказать от себя лично? «Это сделал я», «Я не зря прожил жизнь»? Отсутствие связи процесса труда с его осязаемым результатом приводит к полной потере интереса к труду. По крайней мере, у мужской части офисных работников. Отсюда их вялость, безынициативность и апатичность.

С тех пор, как перестало существовать натуральное хозяйство и появилось разделение труда, человек стал отдаляться и от процесса производства, и от его результатов. Что, в принципе, логично. Но все зашло слишком далеко: возникла огромная армия работников, не производящих ничего и выполняющих непонятные им самим действия. Образовавшаяся прослойка общества довольно многочисленна и уже имеет собственные традиции, культуру, даже фольклор. Она живет особой жизнью, никуда не направленной и ниоткуда не исходящей, это вечное движение по кругу «понедельник – пятница».

После изобретения пластиковых банковских карточек, офисные люди не видят даже тех денег, что им выдают в качестве зарплаты. Перечисленные на счет, они быстро расходятся на оплату всевозможных коммунальных и кредитных платежей. И картина складывается вовсе уж абсурдная: каждый день миллионы людей приходят в офисы, чтобы производить действия, от которых, в натуре, ничего не прибавляется и не убавляется и за которые им ничего не платят. Это и называется работой.

«Поколение 700» – так в Греции называют молодежь, закончившую ВУЗы и начинающую свой трудовой путь в офисах. Семьсот евро – это их зарплата и одновременно их потолок и приговор.

Казалось бы, какое нам дело до Греции? Но я вдруг поймал себя на мысли, что когда впервые произносил на Поле гнева свои «Выньте, гуляющие, руки из брюк», моя зарплата составляла именно семьсот евро. Какое совпадение.

Конечно, сумма может отличаться в зависимости от страны и валюты, не стоит зацикливаться именно на семистах евро. Важно, что Греция впервые в истории нашла способ описать целое поколение одной цифрой. Они запатентовали это имя.