Поколение надежды

Когда дела на заводе пошли в гору, я чувствовал, что нашёл дело всей жизни. И мы купили трёшку в ипотеку. Сделали ремонт. Постепенно обставили мебелью. Наконец-то свой угол после стольких лет скитаний по съёмным квартирам. Шёл четвёртый год нашей жизни в Усолье. Материнская компания НИТОЛ, в которую входил мой завод, строила на площадке «Усольехимпрома» одновременно три очереди завода по производству поликремния — сырья для производства солнечных батарей. Тот самый проект, по которому в 2015 году «Роснано» списало в убыток 12,4 млрд рублей.

В начале 2008 года, в самый разгар реализации проекта, на рынке солнечного поликремния царил небывалый ажиотаж. Правительства развитых стран по всему миру субсидировали солнечную энергетику, спрос на поликремний рос в геометрической прогрессии. На пике цена доходила до четырёхсот восьмидесяти долларов США за килограмм при запланированной на усольской площадке себестоимости в двадцать пять долларов. На старте НИТОЛ самостоятельно финансировал стройку. Затем один из крупнейших китайских игроков на рынке солнечной энергетики компания Suntech Power внесла предоплату сто миллионов долларов в счёт будущих поставок. IFC, ЕБРР вошли с финансированием в проект. «Альфа-Банк» объявил об открытии кредитной линии на сто шестьдесят миллионов USD. Всё шло хорошо.

Обвал мировых фондовых рынков в августе 2008-го и последующий за ним финансово-экономический кризис нокаутировали проект. Нехватка заёмного финансирования вынудила НИТОЛ все собственные средства направить на стройку. Заказчики внутри группы компаний для моего завода были по-прежнему основными. Ремонт изношенного оборудования «Усольехимпрома», основного актива группы НИТОЛ, мы обязаны были делать и под эти ремонты задействовали не менее 40% численности персонала нашего завода. Деньги за ремонты завод перестал получать, как и плату за поставленное оборудование на строительство поликремния.

Началась чехарда в менеджменте управляющей компании. Генеральный директор уволился, я об этом долго не знал. Новый гендиректор пообещал со мной встретиться, как только разберётся, что к чему. Основной акционер недоступен. Я спрашиваю менеджеров площадок: «Когда будут деньги?» Они меня отсылают в Москву. В Москве говорят, что без акционера решить не могут. Акционер недоступен. Я пишу ему письма — ответа нет. И так без малого год. Полнейшая неопределённость. Сначала мы перестали платить своим поставщикам. Затем начали задерживать заработную плату. Какое-то время удавалось маневрировать за счёт сторонних заказов. Сторонние заказчики, несмотря на трудности, вели диалог и периодически платили.

Еженедельно я устраивал общее собрание и отчитывался перед коллективом — когда от кого какие суммы поступят, на что мы планируем их потратить, когда ждать выплаты заработной платы. Но отгрузки родственным компаниям продолжались, а денег так и не было. Дебиторская задолженность росла, кредиторская — тоже. Оборотка иссякла. Мы больше не могли брать сторонние заказы, потому что не на что было их выполнять.

Наступил момент, когда я понял, что не знаю, что говорить людям. Занял у знакомого деньги на билет и полетел в офис управляющей компании в Москву. Там добился встречи с младшим акционером. Он пригласил финансиста, и при мне поставили в реестр сумму на хорошую выплату моему заводу. «Дело сделано», — думал я, возвращаясь домой. На следующий день деньги не поступили. Не пришли они через неделю и через месяц. Снова — акционеры недоступны, менеджеры не уполномочены решать такие вопросы.

Один раз удалось всех взбодрить, когда рабочие через прессу заявили о забастовке. Основной акционер сразу мне позвонил, отчитал, что я не контролирую ситуацию. На что я ответил: «Как я могу контролировать ситуацию, если вообще не знаю, что происходит?» Как мне показалось, он удивился, что меня не посвящают в суть проблем и не рассказывают о поисках решений. Пообещал разобраться. Больше мы с ним не общались.

На следующий день нам перевели деньги, которых хватило на оплату накопившейся задолженности. За задержки заработной платы меня начала прессовать прокуратура. Я стал огрызаться, так как заявлений от сотрудников не было (факты задержек я сам подтверждал ежемесячно, отвечая на их запросы). Прокурор пришла на завод и пыталась заставить рабочих написать на меня заявление. Люди отказывались. Прокурор начала им угрожать. Я, ошарашенный такой наглостью, выгнал её за проходную. Чем, естественно, разозлил. И после штрафа за нарушение трудового законодательства прокуратура запустила процедуру моей дисквалификации. Спасибо, хороший знакомый и не менее хороший человек депутат Госдумы Серегей Тен отбил тогда от прокурора.