Поколение пепла

Пепел на рукаве старика —

Пепел розового лепестка.

Пыль, поднявшаяся столбом,

Выдает разрушенный дом.

Пыль, оседающая в груди,

Твердит, что все позади,

И не надо мечтать о звездах.

Так умирает воздух.

Потоп и засуха в свой черед

Поражают глаза и рот,

Мертвые воды, мертвый песок

Ждут, что настанет срок.

Тощая выжженная борозда

Намекает на тщетность труда,

Веселится, не веселя.

Так умирает земля.

Вода и огонь унаследуют нам,

Городам, лугам, сорнякам.

Вода и огонь презрят благодать,

Которую мы не смогли принять

Вода и огонь дадут завершенье

Нами начатому разрушенью

Храмов, статуй, икон.

Так умрут вода и огонь.

Томас Стернз Элиот, «Четыре квартета»

Часть 1 Пламя войны

Самая лучшая война – разбить замыслы противника; на следующем месте – разбить его союзы; на следующем месте – разбить его войска.

Самое худшее – осаждать крепости.

Сун-Цзы

Глава 1. Котлован

Месяцы, не наполненные событиями, мелькали перед глазами как минуты.

И вот уже миновала эта зима, первая из обычных, показавшаяся такой короткой. Весна пришла рано – все ждали куда более страшных климатических аномалий, но уже в мае снег начал медленно таять. А как только он сошел, начала оживать и природа. Все то, что никак не хотело умирать.

Набухли почки и уже проклюнулись в городских аллеях первые листья. Вернулся из небытия мир насекомых, и редкие птицы наконец долетели до середины замерзшей реки Обь. Пришла весна и в Подгорный.

Может, Александр и подумал бы над детальным описанием природы, но ему некогда было любоваться – он работал. Лопата с остервенением врезалась в землю, все еще слишком твердую. От напряжения лицо Данилова заострилось, на лбу пролегла морщина. Губы беззвучно шевелились, будто он адресовал кому-то ругательства.

– Эй, ты чего такой злой сегодня? – окликнул его Аракин. – Вроде никто тебе на ногу не наступал. Или вы расстались с этой?..

– Да мы и не сходились, – буркнул Саша. – Так, встретились пару раз.

Степан Фомин тоже поднял от канавы свое круглое, похожее на репу лицо, увенчанное бородой, переходящей в отросшие на щеках «бакенбарды».

Хотя все они были в одинаковых оранжевых спецовках со светоотражающими полосами и одинаковых резиновых сапогах, два человека, трудившиеся над углублением ямы справа и слева от него, были друг другу полной противоположностью. Степан – системный администратор, игроман, киноман и просто большой человек. Хотя диета в Убежище и помогла ему сбросить все лишние килограммы, какие у него были, он и сейчас оставался крупным, массивным, в полтора раза тяжелее Саши при почти одинаковом росте.

Виктор Аракин был, наверно, самым унылым на свете менеджером по продажам. У него был монголоидный разрез глаз, тихий, невнятный голос. А еще он интересовался восточной мистикой. До войны он успел получить специальность маркетолога, но последним местом работы была фирма по установке пластиковых окон.

В городе обычно ходил в спортивных костюмах, которых у него было пять пар – с полосками разных цветов, и в своей любимой кепке. Как многие выходцы с рабочих окраин, он стеснялся налета интеллигентности, подделывался под «четких пацанов с района», копируя даже их манеру говорить и мимику. Но слушал при этом не шансон, не рэп и даже не русский рок, а «Depeche Mode» и рвущую мозг скандинавскую электронную музыку. Она и сейчас звучала у него в наушниках плеера. Доносившиеся до Саши тягучие аккорды без слов, похожие на звук бубна алтайского шамана, могли вогнать в тоску, но их то и дело сменяли яростные всплески, похожие на оцифрованный шум космических сред.

С самого детства, пока Александр брел вдоль пересохшего русла реки, по которой остальные играючи плывут, у него не было тех, кого можно было бы с чистой совестью назвать друзьями. Теперь появились люди, которые слегка приближались к этому определению.

В свою душу Данилов не пускал никого, но рад был возможности поговорить с кем-то. В основном о старом мире, но иногда и о новом.

– Почему бы нам не сбавить темп, герои-стахановцы? – предложил Виктор, опершись на лопату-штыковку. – Работа не волк, в лес не убежит. И так уже весь город перерыли, как кроты, блин.

Вряд ли он устал, просто видел определенный форс в уклонении от обязанностей.