Поколение пепла

На нем был дождевик поверх поношенного камуфляжа, от него резко пахло бензином, а еще сигаретным дымом. Он выглядел бодрым, но мешки под глазами выдавали, что он мало спал и много времени провел в дороге.

— Нет, адмирал Иван Федорович Крузенштерн, — неожиданно мягко произнес он, — Задрали вы уже своей политикой, господа. Дня им мало. Завтра в пять утра подъем, а они треплются. Распустил вам Олег. Ну ничего. Он поедет в город, а я поведу вас. На первый раз прощаю, но молитесь, чтоб это не повторилось.

С этими словами он вышел в коридор, так же тихо закрыв за собой дверь, как открыл ее минуту назад. Они слышали его шаги в коридоре,

— Вот дела… — только и выдавил из себя Презик, когда стихли шаги Демьянова в коридоре. — Это еще по какому поводу?

Все понимали, что это напрямую связано с целями экспедиции. И если не изменились задачи, то должно быть, изменились обстоятельства. Раз уж поход должен возглавить сам глава их поселения.

Данилов лег спать, и постепенно разговор сошел на нет, а вскоре и вся стоянка погрузилась в тишину. За окошком ветер гнал с запада странной формы облака.

Александр слышал, как все вокруг захрапели, но к нему сон никак не приходил. Так бывает, только если весь день бездельничал, или, наоборот, смертельно устал. Но это было не про него: он работа, но не перетрудился. Тогда почему, зараза, не хочется спать?

Он лежал, глядя в потолок, и туман, укутывавший прошлое, рассеивался. Из него выплывали лица и целые сюжеты. Он не старался вспомнить, прошлое само пришло к нему в виде потускневших фотографий.

Если слишком долго смотреть на огонь, в воду или на те же облака, можно увидеть много интересного. Например, себя вчерашнего — и не всегда это приятно. Данилов вспомнил, как против воли стал одним из камешков, которые вроде бы должны были запустить лавину.

Это было в конце мая последнего довоенного года, не по-весеннему жарким днем; в то время, когда ящик Пандоры еще только приоткрывался, а люди не поверили бы, что через полгода из сотни останется в живых один. Нельзя сказать, что именно здесь берет начало путь, который привел Александра сначала к бездонному провалу, а затем в эту утопию барачного типа под названием Подгорный.

Тот момент скорее был поворотным пунктом, развилкой из серии: «Налево пойдешь — коня потеряешь». А он пошел прямо, напролом. Он до сих пор не знал, зачем пришел туда: то ли от мальчишеской глупости, то ли от проснувшегося внезапно мужества, то ли от скуки, то ли от всего вместе.

Естественно, никаких выборов не было, была их грубая имитация. Об этом знали все, и почти каждый говорил, не скрывая. И как будто бы с этим смирились, поэтому все должно было пройти буднично и рутинно, как в предыдущие разы.

Все началось с того, что один из членов Центральной избирательной комиссии внезапно сделал заявление для прессы, эффект которого можно было сравнить со взрывом атомной бомбы. После этого он порвал перед камерой свое удостоверение, сообщил о своей отставке, и в тот же день исчез. Даже тогда Александр не поверил в его внезапно проснувшуюся честность. Вскоре в сети был опубликован подробный материал по фальсификациям на избирательных участках. В этом не было ничего нового — только в этот раз последствия отличались от обычных митингов и бесполезных обращений в суд.

В этот раз всплытию фактов о мошенничестве предшествовал слив в течение пяти месяцев информации о том, что один бородатый философ называл «патриотическая коррупция». Не только с цифрами, фамилиями и фотографиями, но и с вескими подтверждениями вплоть до сканов документов на жилье, автомобили и яхты, договоров на оказание услуг и платежных квитанций.

Они называли себя «Сопротивление». Раньше о них никто не слышал, но накануне выборов к ним примкнуло несколько известных фигур. Те из них, кто не были анонимны, были чисты как снег: не имели порочащих связей, не учились в Йельском университете, снискав уважение своей гражданской позицией. Они начали с активности в социальных сетях, куда приходят, чтоб найти и трахнуть свою школьную любовь, поиграть с виртуальным питомцем или похвастаться поездкой в Барселону — но уж точно не за политикой. И все же им удалось раскачать народ. После того, как запылали арабские страны, всколыхнутые волной «демократических интифад», когда новый Майдан снес криминальный режим на Украине — заменив его не менее гнилым, но прозападным, когда то и дело вспыхивали погромы даже в самых спокойных из европейских стран — весь мир был словно наэлектризован.

С самого начала им удалось зацепить целевую аудиторию — молодежь городов-«миллионников». В масштабах страны пятьдесят тысяч человек это мизер, но раньше и этого не было. Самым главным было не число, а готовность людей не только бузить, но и подставить под удар свою свободу и даже жизнь.

Нельзя сказать, что вся страна замерла в ожидании. Кто-то так же смотрел сериалы. Но резонанс был. И в какой-то момент Саше почудилось, что еще немного, и они победят. Что полиция вокруг площади начнет переходить на их сторону. Почти так же казалось в октябре 1993 защитникам Белого дома.