Поколение селфи. Кто такие миллениалы и как найти с ними общий язык

Татуировки, кольца в носу и еще бог знает где

Татуировки теперь в ходу не только у моряков и байкеров, это модное украшение у молодежи, в том числе у самых богатых и знаменитых ее представителей. Губы, языки, пупки и брови украшаются кольцами и заклепками. Недавно на одном из интернет-форумов по теме беременности обсуждался вопрос о том, как лучше всего удалить кольцо на пупке, чтобы оно не отлетело само под давлением растущего живота. Как минимум одна татуировка была у 15 % бэби-бумеров, 32 % представителей поколения Х, а сейчас ее имеют 38 % миллениалов.

Я не думала, что пирсинг и татуировки как-то связаны с психологическими переменами в поколениях, до тех пор пока 20-летний Джей не рассказал мне об одном случае со своими татуировками и не поделился причинами, по которым он их сделал. Однажды он приехал в гости к бабушке с дедушкой и снял рубашку, прежде чем прыгнуть в бассейн. Увидев его спину в татуировках, бабушка громко охнула и стала расстраиваться, поскольку всегда считала его «хорошим внуком». Джей постарался просветить свою бабушку. «Я объяснил ей, что для меня мои татуировки – способ сказать, кто я и кем себя считаю. Мои татуировки демонстрируют разные стороны моей личности».

Таким образом, вполне возможно, что татуировки и кольца в носу – не просто случайные веяния моды. Напротив, это способ самовыразиться и заявить о себе как о личности. И это вполне соответствует поколенческому тренду: они служат внешним проявлением глубоко личного. Они позволяют выделяться и подчеркивают уникальность.

Быть исключительным и доносить это до окружающих важно настолько, что молодежь регулярно пишет это чернилами на собственной коже.

Меркантильность

Присущее поколению селфи большое самомнение проявляется также в меркантильности и жажде потребления.

Возможно, что до определенной степени это вызвано объективными факторами, например подорожанием жилья, на покупку которого теперь требуется значительно больше денег.

Поколения Y существует в эпоху высокой ценности, придаваемой материальным благам. Хотя первыми, кто испытал на себе действие зарождающегося маркетинга для детской аудитории, были бэби-бумеры 1950-х годов, бурный рост именно детской рекламы пришелся на последние десятилетия. Если это нечто из пластика и его рекламируют по телевизору, то ребенок непременно это захочет. Как показывает в своей книге «Рожденные покупать» Джулиет Шор, покупательская способность современных детей возросла, а родители чаще считаются с их мнением, делая приобретения. Реклама – обычное явление во многих школах, и уже в полуторагодовалом возрасте дети начинают узнавать марки товаров. К студенческим годам все это становится уже прочно укоренившимся способом поведения – в моду входят дизайнерские интерьеры общежитий с мебелью и постельным бельем, выдержанными в сочетающихся между собой тонах.

Материальные блага занимают видное место в телевизионных реалити-шоу, особенно в программах «про знаменитых», таких как «Реальные домохозяйки» (которые практически не занимаются домашним хозяйством в своих шикарных особняках). Многие не просто наблюдают выставленное на показ материальное изобилие, но и козыряют им сами: на YouTube существует целый жанр видео под названием «награбленное», в которых народ с гордостью демонстрирует то, что удалось «награбить» во время последнего похода по магазинам.

Меркантильность и жажда потреблять – наиболее очевидные последствия откровенной сосредоточенности на собственной персоне: себе хочется все больше и больше. Кажется, что ты заслуживаешь всего самого лучшего: лучшей одежды, лучшего дома, лучшей машины. Ты ведь особенный, и вещи тебе нужны особенные.

65 % участников опроса, проведенного Кристианом Смитом среди молодых людей в возрасте от 18 до 23 лет, сказали, что походы по магазинам и покупки доставляют им огромное удовольствие. Подавляющее большинство (91 %) не видело никаких или почти никаких проблем в массовой ориентации на потребление. «На самом деле мы очень осторожно начинали эти разговоры и старались не выводить на подобные темы своими вопросами, поскольку предполагали, что многие взрослые молодые люди сами критически настроены по отношению к потребительству. Но, не услышав подобной критики, мы стали настойчивее. В скором времени мы уже практически подталкивали своих молодых собеседников к тому, чтобы они, по возможности, подумали об очевидных проблемах, связанных с ориентацией общества на потребление. Такая возможность у них отсутствовала». Объясняя, почему им нравится покупать, большинство интервьюируемых говорило о том, что это доставляет удовольствие, или о том, что «потребление полезно для экономики». А почему они не критикуют тех, кто имеет слишком много? В полном соответствии с нарастанием настроений индивидуализма ответы представляли собой вариации на тему «каждому – свое».