Поколение судьбы

Эпидемия

автору

Болел чесоткой я срамной, мешал я с серой водку,
ночами я не спал, сосок чесал, першило в глотке.
Пойду я в КВД, развешу кожу эпидемью на стене,
к врачу пришел немой, скотина и поэт больной.

Я вытащил карманы, начал стаскивать панаму,
я в коридоре длинном ждал, про сифилис читал,
сова сжимает лампочку в мозгу, как мышь, как знамя,
я раздавил Дали, как муравья, сидеть устал,

помял от скуки циферблат. А я под маской гноя
бесполый и слепой по коридору шёл, шёл, шёл —
багровый врач меня по запаху нашел, нашел,
раздел по звуку, развернул мой пегий зад к науке.

Я – пациент, я дерматологический агент,
я в позе женщины стою и квакаю тоску —
за архетипной головой летит скелет с косой,
спускаюсь в медицинский ад, я голый ренегат.

О, нравственные муки дня. Мне выдали рецепт,
расшаркался, мой Россинант заржал, мы поскакали,
а Санчо Пансо – физиологический адепт
с кановою врачихой вслед флажком салютовали.

На крыльях радости в аптеку с улицы влетаю,
стучу копытом, крылья царственные опускаю,
кентавриха атласная ресницы опустила,
и груди над копытами ресницами прикрыла.

Я падаю в розу, я чёрный астральный резец,
на башне высокой сидит козудуй-молодец,
в глазах забубенных хрустальные птички пищали,
на звездах баба с мужиком кентавриков рожали.

1982.

Колдовство