Поколение судьбы

Ты с детства кажешься свечой, оплывшей на ладони,
ты – белый лист, упавший на траву земную тихо.
Я взял немую голову твою лицом чужим к земле,
стояла сырость за окном, ее я слышал ухом.
Мы телом пахли, пеплом и валялись мы в вагоне,
а горизонт под нами тяжелел, как бабье брюхо,
и тень скакала впереди себя в кладбищенском седле.

Ко мне пришли две женщины, задутые, как свечи,
они не плакали, глодая собственные руки,
они несут на площадь жечь собаку рыжую во сне;
их груди оторвут, напоят высохшие строки,
сопят от совести, исходят семенем и речью,
летая над огнем, щека к щеке танцуют шлюхи —
меж ними лик творца, углом бича их нежит в тишине.

Ты – плеск шагов в холодных, обезумевших просторах,
ты – смерть лица в застывшей точке лунного полета,
и в центре плоского лица живая голова твоя,
в ней старые глаза, как страшные глаза салюта.
День, хочешь проживем мы в обезьяньих разговорах,
и горло нам подарит баба в каменном салопе
в чужом и шумном дне, где обнимая, кинем мы тебя?

Летая на коне свинцовой осенью тревожной,
взойди на пляж к воде невинно-голубой и нежной,
окажешься вчера в пространстве светлом и едва живом,
вода плеснет к твоей ноге еще сухой, бумажной,
свой заклинальный шар протянет раненый острожник,
пойдешь, присядь у кромки водяной тоски безбрежной,
и уходя, оставь следы в дожде, мешая плач с дождем.

Дай тело голое и расскажи себя губами,
я послан к вам на перекрестии путей измены.
Итог желаний и страстей итог – визит за облака.
Нам счастья не дано, но нам и не дано подмены.
Тебе меня попрать придется бедными ногами,
слезою падала звезда, ты встала на колени,
ты – керамическая птица, ты разбилась в небесах.

1987.

Мёртвая кукла