Покорение

Все это так странно! Лайана как-то сказала, что главное в мужчине не только сильная правая рука, но что она имела в виду? Что же тогда в мужчине главное? Этот человек рассказывал ей о тканях и драгоценностях и едва не падал в обморок от легкой царапины! Может, мужчины делятся на две категории? Такие, как ее братья, с одной стороны, и такие, как Говард, — с другой?

— Почему ты так странно на меня смотришь? — спросил он, довольный уже тем, что она вообще на него смотрит.

— Ты не мужчина, хотя выглядишь таковым, — задумчиво протянула она.

— Не мужчина? — возмутился он.

— Нет. Не сражаешься на турнире. Лишаешься чувств от крохотной ранки. И хотя велик ростом, я, маленькая и слабая, сражалась с тобой и победила!

— Сражалась и победила? — озадаченно переспросил он, не понимая, о чем она толкует. Но тут же вспомнил их первую встречу, когда она ранила его кинжалом. Он собирался отпустить ее, как только понял, что она женщина. Значит, Заред воображает, будто освободилась сама?

— Именно! Если бы кто-то воткнул нож в моего брата, он убил бы нападавшего.

— Даже молоденькую девушку?

— Возможно, и нет, но все равно не дал бы себя так легко победить. Но ни он и ни… Колбренд не сдались бы сразу.

— Но у Колбренда не хватило мозгов понять, что ты женщина, — сухо напомнил он.

— Может, и нет. Зато ты чересчур умен и все знаешь о таких… таких пустяках, как женские перчатки, и разбираешься в драгоценных камнях. Вот только понятия не имеешь о тех вещах, в которых понимают толк настоящие мужчины.

— Вот как? — пробормотал он, стараясь не вспылить. — А почему ты так в этом уверена?

Заред удивленно пожала плечами:

— В противном случае ты стал бы участвовать в турнире, а не тратил бы время зря, разыгрывая из себя няньку и слугу. Лайана говорила, что Оливер Говард так богат, что может нанять людей, которые сражались бы за него. Может, и ты, когда был во Франции, нанимал людей, асам в это время болтал с дамами на трибунах? — Ее лицо просветлело. — Да, так оно и есть! Вот почему ты ничего не понимаешь в мужских делах!

Тирл от негодования потерял дар речи. Она по-прежнему шла задом наперед, как ребенок, и улыбалась, словно решила огромную проблему. Вообразила, что, если он так разбирается в тканях, драгоценностях и женской одежде, значит, не может быть настоящим мужчиной. Ей просто не пришло в голову, что на свете куда больше мужчин, подобных ему, чем таких, как ее братья, смысл существования которых заключался в войне.

Он уже открыл рот, чтобы высказать ей это, будто слова могли изменить ее представление о том, каким должен быть настоящий мужчина, но заметил за спиной девушки человека, пытавшегося укротить непокорную лошадь. Животное, взбесившееся после нескольких ударов кнутом, вырвалось на волю и помчалось к ничего не подозревавшей девушке.

Тирл не задумываясь метнулся к Заред, свалил ее на землю и прикрыл собой. Обезумевшая лошадь налетела на него и стала топтать копытами. Он едва успел заслонить голову руками.

Подбежавший хозяин с трудом усмирил лошадь, но та успела основательно помять Тирла. Он даже не смог сразу подняться и обмяк, тяжело дыша. Нельзя говорить Заред, что его ребра сломаны.

Девушка, придавленная его телом, принялась извиваться, стараясь освободиться.

— Ты ранен? — прокричал кто-то над его головой.

— Принесите топчан! — потребовал второй. — Мы отнесем его в шатер.

Тирл с трудом отодвинулся, чтобы освободить Заред. Глядя в ее лицо, он вдруг понял, что не может позволить мужчинам его унести, иначе она окончательно в нем разочаруется.

Набрав в грудь воздуха, он перевернулся на бок.

— Пойду за Северном, — решила Заред, не зная, что еще сказать. Как ни странно, Говард только что спас ей жизнь. Она немедленно побежит за Северном. Он знает, как ухаживать за ранеными.

— Я здоров, — с трудом выговорил Тирл. Правая сторона его тела ныла так, словно была раздавлена. — Просто сильно ушибся.

— Северн мог бы…

— Нет, — выдохнул он, закрывая от боли глаза и собрав в кулак всю силу воли, чтобы сесть.

— Ты покалечен, — настаивала Заред. — Я сбегаю за помощью.

— Нет, — повторил он.

К этому времени вокруг собралась толпа. Зеваки с раскрытыми ртами глазели на человека, едва не растоптанного лошадью. Тот встал, словно ничего такого не произошло.

Тирл сам не помнил, как поднялся на ноги, медленно дыша. Кажется, ребра все-таки целы.

— Мы должны вернуться, — сказал он Заред.

— Тебе нужно…

— Что именно?! — рявкнул он.

— Ничего! — тоже разозлилась она. — Мне ничего от тебя не надо. Будь ты ранен, несомненно, уже рыдал бы от боли. Ты прав: нам следует вернуться и помочь брату.

Она отвернулась и пошла прочь, не заботясь, вдет ли он следом. До чего же противно, что колени до сих пор подгибаются! Когда Говард прикрыл ее своим телом, она так и не увидела лошади, но ощущала каждый удар копытом.

И все же он защитил ее. Почему? Чего хочет от нее Говард?

Оглянувшись, она увидела, что он шагает за ней медленно, но упорно. Он сказал, что с ним все в порядке, но так ли это? Может, подойти к нему и потребовать, чтобы показал раны?