Покорение Гедеона

— Эй, дайте парню бросить! — повторил он. Скрипка еще пиликала, флейта Крау coревновалась с завыванием ветра, а Прю присоединилась к общему веселью, потому что первый раз по-настоящему почувствовала себя частью команды. Она опустилась на колени рядом одним из гарпунеров.

— А что надо делать? Не уверен, что знаю. — Она никогда не играла в эту игру. Кроме того, после той ужасной ночи в начале февраля, когда она ошиблась, бросив вызов не тому человеку, удача вроде бы покинула ее.

Раздался отрывистый веселый хор инструкций:

— Поцелуй их, потряси и брось и похорони, отделив белую, чтобы она сверкала на свету!

Не обращая внимания на подошедшего Гедеона, который молча наблюдал за происходившим, Прю взяла пригоршню игральных костей, подула на них и ласково потрясла в ладонях. Потом, устремив взгляд на маленькие лунки, выкопанные в песке, подбросила кости в воздух.

Раздался залп почтительной брани. Все костяшки, кроме белой, исчезли, и мужчины весело зашумели.

— Эй, Нед, получше смотри за своей задницей. А то Хэскелл научится гарпунить. С таким острым глазом ему это раз плюнуть.

— Парень, а в карты ты играешь? — спросил кто-то.

— Мне посчастливилось набить руку в любой игре, какую вы можете назвать. — Распираемая самодовольством, Прю снисходительно усмехнулась.

— Я так и знал, что коротышка в чем-то себя покажет, — заметил кто-то.

— Черт возьми, это нам только на руку, — обрадовался другой. — В следующий раз, когда пойдем в порт, возьмем с собой Хэскелла. Парни, еще ночь не кончится, как мы разбогатеем!

Прю и сама удивлялась, почему удача не оставляет ее. Цветные костяшки неизменно ложились в лунки. Услужливые руки то и дело подавали ей ром, потому что, как она открыла, игра — это азарт, вызывающий чертовскую жажду.

Когда у нее уже начала кружиться голова, Прю услышала спокойный голос Крау.

— Скоро парень выиграет ваши души. Оставьте его в покое, — проговорил он.

Раздался хор восклицаний, поддержавших Крау. Не заботясь о своем выигрыше, который Лир отмечал на чистой полоске песка под одним из столов, Прю осоловело села на пятки, чуть раскачиваясь в такт снова начавшейся музыке.

Лир поставил ее на ноги и проворчал:

— Лучше иди очисть свой желудок, парень. Придет утро, и с ним придет расплата. А у тебя, похоже, голова раздулась, как тыква.

Вспомнив о дне, который ждет ее завтра, Прю с трудом сглотнула, но желудок ее не беспокоил. Только голова плавала где-то в облаках. Прислонившись к одному из столбов, поддерживавших холст над кухней, и прислушиваясь к тонкому повизгиванию единственной скрипки и к рыданиям флейты Крау, она перенеслась в детство. Однажды она с Прайдом гостила у двоюродного дедушки, Джона Ханта, жившего в доме, где выросла бабушка. Услышав ночью музыку, дети соскочили с кроватей и прокрались в холл, чтобы посмотреть сквозь балясины балюстрады на цветные шелка, большие белые парики и блеск серебряных пряжек на изящных туфлях с высокими каблуками. Долго этот вечер жил в памяти Прю, и она представляла себя одетой в шелка и танцующей с добрым и красивым молодым человеком…

Резкий порыв ветра унес ее вздох, она оттолкнулась от столба и, пошатываясь, начала переставлять по песку обутые в огромные башмаки ноги. Раз и два, поклон, поворот, раз и два… На ней очаровательное шелковое платье, и к ее руке склонился высокий белокурый незнакомец, самый красивый среди мужчин в бальном зале, сейчас он вихрем закружит ее и унесет…

— Хорош, погляди на себя, брат Хэскелл. Качаешься, словно ива под порывом ветра. — Перед ней замаячило лицо Прайда. Прю улыбнулась, икнула и протянула ему руку, грациозно изогнув запястье под обшлагом огромного брезентового плаща.

— Потанцуй со мной?

— Ты же шатаешься, а не танцуешь, дурень. Сколько таких ты выпил? — Прайд протянул ей кружку, а она, хихикнув, споткнулась об него. И хихиканье подозрительно походило на женское. Кто-то затянул похабную песню, вскоре другие подхватили ее. Одни танцевали, другие просто кружились на месте с бессмысленными улыбками на лицах. И вдруг это веселье показалось Прю настолько заманчивым, что она решила не упустить момента.

Лир и Бен Толсон довольно похоже, учитывая глубину песка и плачевную утрату трезвости, исполняли джигу. Чтобы не быть превзойденной, Прю, подобрав полы плаща, принялась показывать то немногое, что она знала о танцах.

Несколько мужчин стали хлопать и подбадривать ее, и вдруг это показалось ей ужасно смешным. Она смеялась и не могла остановиться и кружилась, допивая остатки рома, пока наконец не бросила кружку на песок. Когда ее вынесло слишком близко к кругу мужчин, смотревших на ее представление, покачиваясь и подпевая дикой музыке, один из них толкнул ее в центр. И она потанцевала еще немного.

Но песок становился все глубже и глубже, и наконец она уже едва вытаскивала ноги из вязкой гущи. Лица сливались, а рыдания флейты Крау еле слышались. И вдруг ее начало выворачивать.

Это последнее, что она помнила.