Покорение Южного полюса. Гонка лидеров

Вскоре после отплытия от острова Бичи «Йоа» миновал острова Де Ла Рокетта — самую дальнюю точку, которой судно когда-либо достигало своим ходом. С некоторым недоверием Амундсен рассматривал то, что не видел до него ни один человек, и льды послушно открывали ему путь в девственные воды.

Однако следующие десять дней превратились для экипажа в череду непрекращающихся бедствий. Вместо льда они боролись с туманом и штормовым ветром. Во время сильного шторма начался пожар в машинном отделении, который, к счастью, был быстро нейтрализован и не успел нанести судну ущерб. Дважды за четыре дня «Йоа» садился на мель. Во второй раз они оказались на волоске от гибели. После двух дней и одной ночи, которые они провели на рифе, в бурном, захлёстывающем палубу море, Амундсен уже был готов дать команду покинуть корабль. Но по совету своего первого помощника Антона Лундта сделал последнюю попытку спасти его. Груз, размещённый на палубе, выбросили за борт. Освобождённое от тяжести судно снова оказалось на плаву, в чём Амундсену неожиданно помог ветер, в нужный момент сменивший своё направление и подувший со стороны кормы. Так они едва избежали смерти. Обломки фальшкиля качались на волнах. Не поменяйся ветер или опустись «Йоа» на два фута глубже, никто из команды не смог бы поведать миру о конце экспедиции.

Амундсен благодарил Бога за спасение и сразу же усвоил этот урок. Риф казался большим и довольно заметным даже с небольшой высоты. Если бы кто-то из членов экипажа нёс вахту в «вороньём гнезде», корабль никогда не налетел бы на него. Но «воронье гнездо» ассоциировалось лишь со льдами, и, когда море было чистым, о нём попросту забывали. С этого момента Амундсен твёрдо решил, что «Йоа» не сдвинется ни на фут в морях, не нанесённых на карты, без строгого правила: один человек наверху и один — у якорной цепи.

Теперь они плыли по спокойной воде. А 9 сентября у входа в пролив Симпсона, недалеко от южного побережья Земли Короля Уильяма, была замечена почти полностью закрытая бухта. Узкий, извилистый вход в неё словно самой природой предназначался для того, чтобы не впустить туда тяжёлые льдины. Кольцо холмов служило естественной преградой для защиты от преобладающих северных ветров. Поблизости было много пресной воды. «Йоа» мог с лёгкостью встать на якорь в ярде или двух от берега. «Если бы нужно было найти дом и придумать зимнюю гавань, — заметил Амундсен, — вряд ли мы вообразили бы что-то лучшее, чем эта бухта».

Впереди уже виднелся пролив Симпсона, свободный ото льда, и ритм волн, приходивших из невидимого источника, говорил о реальной возможности попасть в открытые моря на западе. Но уйти в западном направлении означало удалиться от магнитного полюса, находившегося где-то на полуострове Бутия Феликс. В нелёгком выборе между чистой водой и идеальным укрытием верх одержало укрытие. Амундсен завёл «Йоа» в гавань. Её назвали Йоахавн — «гавань для Йоа». Первого октября море начало замерзать, и к третьему числу судно окончательно вмёрзло в лёд. Он остался здесь почти на два года.

Появились первые карибу (американские северные олени), и Амундсен распорядился, отложив все дела, выходить на охоту. После мук, перенесённых на «Бельжике», он очень серьёзно относился к опасности возникновения цинги. Тщательное изучение проблемы убедило его, что эта болезнь — самое страшное в Арктике, она убивает больше людей, чем бураны, голод и холод.

С момента плавания «Бельжики» причины цинги всё ещё не были найдены. Одна медицинская теория, следуя моде видеть источник всех болезней в инфекциях и бактериях, утверждала, что достаточно принимать в пищу «стерильные» консервы из банок, и это поможет предотвратить цингу. Другая теория, набиравшая популярность как раз в момент отплытия «Йоа», объясняла цингу кислотным отравлением крови, но ничего не говорила о том, что же это на самом деле означает с практической точки зрения. Амундсен не доверял подобным теориям. Он полагался на свой опыт, полученный на «Бельжике». Объективное изучение эскимосской диеты, предпринятое доктором Фредериком Куком, а также традиционный образ жизни норвежских охотников на тюленей и китов наталкивали его на мысль, что профилактикой болезни может быть употребление свежего мяса. Кроме того, в плавание он взял с собой хороший запас арктической морошки, со времён викингов считавшейся эффективным противоцинготным средством.