Покорение Южного полюса. Гонка лидеров

После долгой и трудной работы [пишет Амундсен] мы смогли накинуть на него спасательный трос и вытащить наверх. Он еле дышал. Лейтенант Гьёртсен и Вистинг [во время спасательной операции] находились за бортом и здорово наглотались воды.

Плавание было длинным и трудным.

Амундсену предстояла большая работа. Каждый день он часами сидел в своей каюте под пристальным взглядом Нансена, смотревшего на него с портрета, который, словно икона, висел над столом. Этот же портрет висел и на «Йоа» при покорении Северо-Западного прохода.

Незримое присутствие этого выдающегося человека сопровождало Амундсена во всех его делах. Он в один миг проглотил полную годовую подшивку столичной газеты «Тиденс Тегн», присланную, чтобы наверстать отставание от жизни. Подготовил телеграммы. Создал подробную историю покорения полюса для прессы. Написал и отрепетировал лекции, которые ему придется так бесчеловечно часто читать в предстоящие месяцы. Нильсен, будучи превосходным лингвистом, перевел их на английский.

Амундсен сделал то, что под силу очень немногим – и теперь скрупулезно описывал каждый шаг своей экспедиции, которая прошла именно так, как он и планировал заранее. Даже Нансен не мог похвастаться таким результатом.

Проявляющий удивительное постоянство в преданности и признательности, Амундсен оставался непреклонным в своей враждебности к кому-либо. Полюс не изменил его. Даже одержав победу, он не смог простить Йохансену ту нелепую ссору, которая произошла незадолго до выхода к полюсу.

Йохансен был глубоко несчастен. Исключение из полярной партии, видимо, стало последним унижением, которое переполнило чашу разочарований, постигших его с момента возвращения из первой экспедиции «Фрама» шестнадцать лет назад. Он написал жене меланхоличное письмо-оправдание:

Когда человек находится так далеко и предоставлен сам себе в своем великом одиночестве, он начинает много размышлять то об одном, то о другом… Что касается меня, то я все же рад, что не пострадал от ран и по-прежнему силен… Я не попал на полюс. Естественно, хотел бы… Но главное, что… мы хорошо поработали [на Земле Эдуарда VII]. Хотя, ты же сама знаешь, публику интересуют только те, кто был на полюсе. Что ж, мне плевать. Тем не менее я тоже помог южной партии попасть на полюс, даже если и не участвовал в последнем броске, и знаю, что мне признательны за это те люди, с которыми я работал… Ну, что ни делается – все к лучшему.

Бороться с погодой – выматывающее занятие, и хуже всего, когда приходится пробиваться навстречу ветру, особенно на корабле вроде «Фрама», который идет носом в подветренную сторону, словно краб. Во второй половине февраля команда начала падать духом.

Для Амундсена покорение полюса теперь было в прошлом. Это достижение уже само по себе стало наградой. Но нападки на его поступок в отношении изменения маршрута и реакция соотечественников, которую он счел предательством, до крайности обнажили его нервы.

Сейчас все его мысли занимал предстоящий арктический дрейф. Из-за «отклонения» к Южному полюсу его спутники были освобождены от обязанности соблюдать условия своих контрактов. Поэтому, пока «Фрам» нырял и переваливался в морской пене, направляясь к Хобарту, он попросил их отправиться с ним в тот самый, изначально запланированный арктический дрейф. Большинство членов команды согласились. Вистинг и Хелмер Ханссен сейчас последовали бы за ним куда угодно. Бьяаланд отказался из-за того, что это было «слишком сразу». «Путешествие будет долгим и трудным, – мрачно доверился он своему дневнику, – насколько я знаю этого старого зануду».