Покоренный ее красотой

Она села на скалу, подтянув колени к груди. Пирс тем временем снял рубашку, и Линнет принялась наблюдать за ним, делая вид, будто смотрит на воду. У него была мускулистая грудь, с темной порослью волос, которая сужалась к талии, уходя за пояс бриджей. Ее пальцы дрожали от желания коснуться его, пробежаться по его груди, скользнуть на спину и вниз, к его…

Ягодицам. Хотя, возможно, «задница» – более правильное слово для обозначения мужского зада, подумала Линнет, когда Пирс повернулся, чтобы отложить в сторону свои бриджи и рубашку.

Спустя мгновение они оба прыгнули в воду. Как всегда, ее обожгло холодом, но это шокирующее ощущение не могло затмить восторга от падения и прилива бодрости, словно до того мгновения, как ее тело вошло в воду, она пребывала в полусне.

Не говоря уже о восторге, который она испытывала каждый раз, когда Пирс подхватывал ее и прижимал к своему теплому телу. Но он не позволил ей оставаться в таком положении долго.

– Держитесь одной рукой за край! – рявкнул он. – А теперь попытайтесь плыть.

Линнет набрала в грудь воздух и оттолкнулась от края бассейна. И тут же пошла ко дну.

Он вытащил ее и снова подтолкнул к краю бассейна.

– Постарайтесь удержаться на воде, а потом начинайте грести руками, – велел он. – И не забывайте двигать ногами.

Линнет дрожала и не была уверена в том, что сможет пошевелить конечностями. Однако смогла и спустя мгновение поплыла, пусть медленно и неуклюже, но она двигалась, а не тонула. Пирс оставался рядом, выкрикивая указания, большую часть которых она не слышала. Но постепенно она ухватила суть, сообразив, как поочередно двигать руками, поворачивая голову в противоположную сторону, а ее ноги…

Пирс обхватил ее ноги своими ловкими пальцами, пальцами хирурга, и выпрямил, показывая, как бить по воде.

Будучи слабовольной дурочкой, она тут же перестала думать о плавании, мысленно призывая его скользнуть руками выше.

Но он не стал.

Спустя минут пять Линнет пересекла бассейн, оказавшись у другого края. Ее сердце бешено колотилось, она тяжело дышала, но расплылась в улыбке, очень довольная собой.

– Вы в состоянии проделать тот же путь назад? – крикнул Пирс.

Вместо ответа она оттолкнулась от края бассейна и поплыла обратно. К середине пути ее глаза щипало, рот был полон соленой воды, а руки едва двигались от усталости.

Волна накрыла ее с головой, и она, замешкавшись, начала тонуть.

Руки Пирса обвили ее талию.

– Неплохо, – сказал он у самого ее уха и привлек Линнет к себе. – Но на сегодня достаточно.

Линнет обвилась вокруг него в ставшей естественной позе, как ребенок льнет к своей матери. Не считая того, что в его твердом теле не было ничего материнского.

– У вас сердце колотится, – сказал он. – Слишком большая нагрузка для того, кто ничего не делает, только танцует.

Линнет не стала ему объяснять, почему ее сердце так лихорадочно бьется. Она позволила ему высадить ее на берег и даже не обернулась, когда он поплыл назад, шумно рассекая волны, словно это была не более чем рябь на воде в ванне.

Ее ноги дрожали, колени подгибались. Наверное, он прав. Она нашла полотенца, которые прислал на берег Прафрок, и снова взяла все сразу.

Право, ей следует сказать Прафроку, что им требуется еще одно полотенце. Для Пирса. Но, лежа на скале, Линнет вынуждена была признать, что ей нравится снимать одно полотенце со своего тела и отдавать ему. А то и два.

Это заставляло его смотреть на нее. А ее чувствовать себя живой так остро, словно кровь пела в ее жилах.

Вот почему ее мать пребывала в таком радостном возбуждении, собираясь на свидания со своими поклонниками. Видимо, она предвкушала все эти ощущения. Бедная мама.

Линнет повернулась на бок в своем гнездышке из полотенец, вспомнив, как смеялась ее мать. Должно быть, Розалин не могла жить без эмоций, которые Линнет испытывала рядом с Пирсом. Точно так же, как и отец Пирса не мог жить без опиума.

Что ж, это все объясняет.

И Пирс прав: она так и не простила свою мать за то, что та предпочитала общество посторонних мужчин собственной дочери. В достаточной степени, чтобы отправиться дождливой ночью на свидание – они так и не узнали, с кем именно, – и погибнуть, когда карета перевернулась.

«Я бы никогда так не поступила», – подумала Линнет. Никогда… но это не значит, что она не понимает свою мать. Теперь, когда каждое прикосновение Пирса воспламеняет ее кровь.

Пустота в ее груди, холодная, как океанская вода, стала затягиваться и отступать.

– Люблю тебя, – прошептала Линнет, обращаясь к ветру, приносившему запах моря, к теплой скале, на которой она лежала, и к памяти своей матери.

Подошел Пирс, с которого стекала вода, капнув ей на лицо.

– Может, поделитесь со мной одним из этих полотенец? И пожалуйста, не обращайте внимания, что мое тело намного больше вашего.

Линнет вытащила полотенце из-под головы и протянула ему.

– Мне нужно еще одно, – сказал он, вытирая голову.

Она дала ему полотенце, обернутое вокруг ее ног.

– Вы хоть знаете, сколько людей страдают заболеваниями, от которых отваливаются пальцы ног?

Линнет удивленно моргнула.

– С моими пальцами все в порядке.