Покоряя Эверест

Теперь не могло идти и речи о том, чтобы поднять наши грузы еще намного выше перед установкой нового лагеря. Носильщики должны были вернуться в предыдущий лагерь: дальнейшая работа в таких условиях подвергла бы их неоправданному риску. Их нужно было отправить вниз до того, как они получат обморожение, да и погода могла испортиться. При худшей погоде кому-то из нас пришлось бы сопровождать их на спуске, но пока еще условия позволяли безопасно отпустить их одних. С того места, где мы находились, не было видно подходящего места для лагеря, поэтому мы перебрались на защищенную сторону, смутно надеясь найти его там. В конце концов носильщики с Сомервеллом заявили, что нашли нужное место, и принялись возводить на крутом склоне горы каменную насыпь, чтобы вышло сравнительно ровное место для одной из палаток Маммери.

Нортон и я, неловко подражая их действиям, приступили к возведению другой насыпи под палатку, но в нашем случае все почему-то рассыпалось. Мы повторили попытку в одном месте, затем в другом, но все они провалились, пока мы не нашли крутую скальную плиту, которая хотя бы была надежной сама по себе. Там нам удалось подсыпать камней на ее низком краю так, чтобы суметь на ней разместиться. Здесь мы наконец-то и разбили нашу палатку, но она лишь одной своей половиной стояла на ровной плите, а другой – на камнях. Более неудобного расположения нельзя было и придумать, поскольку, когда мы, тесно прижавшись, лежали внутри, один человек неизбежно скатывался на другого, до адской боли вдавливая его в и без того острые камни под другой половиной настила.

Две наши маленькие палатки в 50 ярдах друг от друга жались под скалами с подветренной стороны, хотя бы для видимости безопасности. В каждой палатке лежал двухместный спальный мешок, в котором можно было согреться ночью. Сомервелл с большим трудом растопил снег, чтобы мы могли кое-как перекусить, и вскоре каждый спальник приютил по паре тесно прижавшихся людей, согревающих друг друга – и согретых надеждой, что завтрашний день восхождения будет непохож на все остальные, ведь мы собирались стартовать с точки, расположенной на поверхности земли на такой высоте, где ранее не ступала нога человека.

Но до этого момента никто из нас не осознавал, как сильно мы успели пострадать от холода. Теперь же ухо Нортона распухло так, что стало в три раза больше обычного размера и доставляло значительные неудобства, ограничивая набор допустимых положений для наших конечностей в этой тесной обители. Три моих пальца также оказались затронуты морозом. Но, к счастью, на ранних стадиях обморожение не ведет к серьезным последствиям. Гораздо сильнее досталось Морсхеду. Днем он слишком поздно надел свой лыжный костюм, защищающий от ветра. По прибытии в лагерь он замерз и, очевидно, чувствовал себя неважно. Мы также сожалели, что лишились рюкзака Нортона: он соскользнул с его колен во время привала и теперь, должно быть, лежит где-то у подножия ледника Ронгбук вместе с запасом теплых вещей для ночевки. Однако нам хватило тех вещей, что еще остались.

Нашей главной тревогой была погода: к вечеру западный ветер стих, и все прочие признаки предвещали перемены. В течение ночи мы время от времени убеждались, что на небе видны звезды. Но ближе к рассвету с досадой заметили, что земля снаружи стала белоснежной. Чуть позже, прислушавшись, мы услышали, как по палаткам сыпет мелкий град, а выглянув из входного проема палатки, увидели, что с востока наползают облака и туман, несомые муссонным потоком.

В 6:30 утра, когда появились признаки улучшения погоды, мы нехотя выбрались из спальников и взялись за готовку. Быстро нашелся только один термос, так что процесс приготовления завтрака оказался долгим и холодным. Еще один злополучный рюкзак с провизией соскользнул с нашего карниза, но, пролетев сотню футов или больше, чудесным образом застрял на небольшом выступе. Морсхед смог вернуть его, прилагая героические усилия.

Около 8 утра все было готово к старту. Мы не обсуждали, стоит ли нам продвигаться дальше при таких условиях. Выпавший снег был очевидной помехой, и следовало ожидать еще больших проблем. Но подобная погода, даже со всеми ее недостатками с точки зрения альпинизма, может и не предвещать беды. На больших высотах снег падает мягко, и ветер не превращает его в метель. Так что, когда мы решили продолжать восхождение, остались лишь мелкие опасения на этот счет. После долгой и тягостной ночи мы все ощущали себя разбитыми. Я надеялся, что простое глубокое дыхание и усилия на первых ступенях подъема заставят меня взбодриться и что нам всем полегчает, как только мы начнем двигаться.

Но разочарование не заставило себя ждать – в момент отправления мы услышали плохие новости от Морсхеда: «Я думаю, что не пойду с вами, – сказал он. – Я совершенно уверен, что буду вас только задерживать».

Это вопрос, где судить может только само заинтересованное лицо. Так что мы трое (Мэллори, Сомервелл и Нортон), полные сожаления, ушли без него.