Покоряясь тебе (СИ)

— Можешь быть свободен. — Отрывисто сказал Адам, когда дворецкий поинтересовался, надобно ли хозяину чего-нибудь. Посмотрев на меня долгим, пронизывающим взглядом, медленно добавил: — Сегодня ты больше не понадобишься.

Мое сердце камнем рухнуло вниз. Отсылает Найджела, чтобы не осталось свидетелей?

Как и всякий вышколенный слуга, Найджел тут же последовал распоряжению хозяина: уже через пару минут его не было в квартире. И мы остались одни.

Я, как неприкаянная стояла посреди комнаты, боясь взглянуть на Адама, но чувствовала его тяжелый взгляд. Мои глаза смотрели куда угодно, только не на него. Я чувствовала, как над моей головой сгустились тучи: вот и расплата за неуемное любопытство.

Не сказав ни слова, Адам вышел из комнаты, а когда через минуту вернулся, в его руках я увидела уже знакомый мне шарф.

Черт!

Мое предательское тело сжалось в предвкушении: в кровь поступил мощный выброс адреналина. Вперемешку со страхом получалось странное и опасное сочетание.

Чувствуя себя донельзя растеряно, я переступила с ноги на ногу, от волнения покусывая губу.

Собственные ощущения смущали меня. Я не понимала, как могу затаив дыхание с предвкушением ожидать того, что он собирался делать со мной, подключив к помощи черный шарф. Как такое возможно после того, что я узнала о нем и девушке, которая уже стала его жертвой?

Никак я уже начала сходить с ума, другого объяснения я не видела. Мои желания шли против всякой логики! Разве я не ненавидела его за то, как он поступал со мной? Разве его агрессия не доводила меня до жути, до дрожи в коленках?

Тогда почему, почему все внутри меня замирает, как вспомню касания его рук, поцелуи, сладкую пытку губ, дразнящие прикосновения пальцев. Еще только раз, хотя бы раз испытать все те яркие ощущения, пережитые благодаря ему!

— Пришло время платить по счетам, Грейс. — Губы Адама искривились в злой усмешке, и это было последнее, что я видела. Он завязал шарф, и я погрузилась во тьму.

Он куда-то вел меня, и я не могла понять, в какой части его огромной квартиры мы находимся. Его твердая прохладная рука крепко, но, не причиняя боли, держала меня, направляя по нужному пути. Ноги по прежнему плохо слушались меня, и пару раз я спотыкнулась, но он удержал меня. Я буквально чувствовала, как его тело вибрирует мощнейшей темной энергией.

Что ему стоило сдерживать себя, сохраняя равновесие? Я хотела забраться ему в голову, просочиться под кожу, чтобы понять, хотя бы попытаться понять то, что движет им. То, что заставляет его быть таким.

Не знала, куда он привел меня, но наконец, мы перестали двигаться, по всей видимости, оказавшись в какой-то комнате. Я слышала, как хлопнула дверь за нами.

Адам выпустил мою руку и, притихнув, я слушала, как он ходит по комнате, что-то делая, что оставалось тайной для меня. Где-то рядом звякнула цепь, и в моем горле тут же образовался комок.

Цепь? Черт возьми, что он собрался с ней делать? Не меня ли на нее посадить?

В томительном ожидании время размыло свои рамки, и казалось, минуты растягиваются в тревожную бесконечность. Лишенная зрения, я напрягла слух до предела своих возможностей, но понять, что делает Адам, было сложно. Что-то, что, скорее всего мне не понравится. Что-то, что должно будет научить меня не совать нос, куда не надо.

— Знаешь, мы можем обойтись без этого, — хватаясь за последнюю соломинку, дрогнувшим голосом пробормотала я. — Я и так поняла, что не стоит лезть в твои дела. — Я шумно сглотнула: голос плохо подчинялся мне. — Тебе не обязательно доказывать мне это другими способами.

Я слышала, как тихо хмыкнул Адам. Подойдя ко мне, он крепко обхватил пальцами мое лицо, с нажимом провел по губам, наверняка смазав помаду.

— Думаешь, мы можем обойтись без дополнительных мер? — обманчиво-уступчивым тоном спросил он.

Я знала, что он играет со мной, желая продлить мои терзания. Не верила, что он передумает. Слишком велико было его желание воплотить задуманное, чем бы это ни было.

Здесь, сейчас, он был полным обладателем моего тела, моей воли. Я полностью принадлежала ему, и только от него зависело, что будет со мной. Тщетно просить, умолять, плакать. На него не подействует, не стоит тратить силы.

— Нет, Грейс, это необходимо, — не дождавшись от меня ответа, негромко проговорил он. — Для меня это необходимо.

Я старалась не принимать близко к сердцу мрачные нотки, прозвучавшие в его словах. Слишком обреченным казался его голос.

Для него это необходимо? Разве это делается не ради наказания, чтобы я усвоила урок? Нет, конечно же. Он делал это, потому что нуждался в этом, а мое наказание было лишь прикрытием для его извращенного желания.

Я сжала челюсти и старалась не проронить ни звука, когда его руки коснулись моей рубашки, рывком сорвав все пуговицы. Он желает видеть мои страдания, как я буду молить его о пощаде, дрожать от страха перед ним, теша его темное нутро, питающееся муками беззащитных жертв?