Покоритель джунглей

— Как! Вы не знаете, что он бежал? Да, верно, вы спали, и при его побеге присутствовали только мы с Рамой. Безусловно, из жалости и сострадания мы допустили небольшую оплошность, но поправить уже ничего нельзя.

— О каком тота-ведде вы говорите? — живо спросил Нариндра.

Сердар, чтобы удовлетворить любопытство маратха, коротко поведал ему вчерашнюю историю. По мере того как Сердар продолжал свой рассказ, Нариндра выказывал признаки сильнейшего волнения. Бронзовый цвет его лица постепенно принял мертвенно-бледный оттенок, на лбу выступили крупные капли пота.

Увлеченный рассказом, Сердар ничего не замечал, а другие участники этой немой сцены были настолько поражены внезапной переменой в маратхе, что не осмеливались вмешаться, полагая, что Покоритель джунглей сам видит, что происходит.

Вдруг Сердар, подняв глаза на маратха, воскликнул с горестным удивлением:

— Во имя неба, Нариндра, что с тобой?

— Мы пропали, — пробормотал несчастный, едва держась на ногах, так велико и внезапно было пережитое им потрясение. — Сигнал, который я подал вам с берега…

— И что же? Успокойся и говори.

— Я услышал шум в кустах, росших вдоль озера… Я спрятался, предварительно крикнув два раза, как макака, чтобы предупредить вас на случай неприятности. Через пять минут мимо меня прошел факир, которого я хорошо знаю, это друг Кишнайи. Своей чудовищной худобой он действительно так похож на тота-ведду, что немудрено ошибиться. За ним шли две ручные пантеры, которых он показывает в деревнях. Они весело прыгали вокруг него, а он говорил им: «Тише, Нера! Тише, Сита! Поспешим, мои хорошие, мы сегодня славно поработали…» И они продолжили свой путь по направлению к равнине.

Нариндра, к которому постепенно вернулось его хладнокровие, в конце концов благополучно закончил свое повествование:

— Обмануты! Мы обмануты этим гнусным мерзавцем Кишнайей! Он один мог задумать, подготовить и осуществить такой ловкий маневр.

— Нам остается только уносить ноги из Нухурмура! Смотри-ка, папаша Барбассон опять выплыл на поверхность. Берегись веревки, мой бедный Барнетт! — жалобно сказал марселец. Молодец шутил бы, пожалуй, даже на эшафоте.

— Пока еще нет! — воскликнул Сердар, ударив себя по лбу. — Напротив, я думаю, что мы спасены. Послушайте меня. Есть бесспорный, на мой взгляд, факт, что мнимый тота-ведда был подослан Кишнайей. Вы знаете, что эти люди за несколько су наносят себе страшные раны, калечат себя перед статуями богов и бросаются под колеса колесницы, на которой в дни больших празднеств возят статуи Шивы или Вишну, короче говоря, они относятся к жизни и страданиям с полным презрением. Не останавливаясь на таких неясных моментах, как появление двух пантер по зову хозяина, — возможно, здесь сыграл свою роль тот самый случай, о котором сегодня мы так много говорили, — обратим внимание на то, что факир не знает и не сможет показать вход в пещеры со стороны озера. К счастью, я завязывал ему глаза, могу поручиться, что он ничего не видел. Уверяю вас, Кишнайя и туги никогда не осмелятся спуститься в долину, чтобы застать нас врасплох, они слишком хорошо знают силу наших карабинов. Шотландцы, если им прикажут, конечно, могут это сделать с помощью приставных лестниц, но вождь душителей захочет, чтобы честь поимки принадлежала ему, и не станет делиться с ними своим открытием…

— Клянусь бородой всех Барбассонов, — воскликнул провансалец, — Сердар, вам нет равных. Я вижу, к чему вы клоните. Мы, уроженцы юга, все схватываем с полуслова.

— Мне было бы любопытно узнать…

— О чем я догадался?

— Вот именно. Если вы угадали, бьюсь об заклад, что наши предсказания осуществятся.

— Ну что же, нет ничего проще, чем продолжить ход ваших мыслей. Кишнайя, решив, что спуск через долину ему не подходит, начнет упрекать факира за то, что он не остался с нами подольше и не выведал секрет таинственного входа, через который его ввели с закрытыми глазами. Поэтому вполне возможно, что у мнимого тота-ведды хватит наглости вернуться. Он сделает вид, что просто пошел прогуляться со своими пантерами. Я даже уверен, что все так и будет. Если только Кишнайя не дурак, он не упустит неожиданный шанс, давший возможность его шпиону проникнуть в пещеры, поэтому, как вы верно заметили, Сердар, мы спасены, ибо я бросаю вызов всем душителям в мире — пусть попробуют среди сотен долин на вершинах отыскать ту, где находится вход в пещеры.

Сердар сиял. Барбассон так ясно и точно изложил его мысли, что он собирался похвалить моряка за проницательность, но в этот момент вошел Сами, он был очень взволнован.

— Сахиб, — сказал он, — не знаю, что происходит, но мне кажется, кто-то стучится со стороны долины. Ауджали кричит, словно сумасшедший.

— Это тота! Я же говорил! — торжествующе воскликнул Барбассон. — Никто, кроме него, не мог спуститься в долину. Смотрите-ка, Кишнайя — ловкий парень, он хочет воспользоваться случаем. Но избыток ума вредит, как говорят в моих краях.

— Открыть? — спросил Сами.

— А, черт побери, чем мы рискуем? — воскликнул провансалец.