Покоритель джунглей

Солнце тем временем быстро клонилось к западу и через полчаса должно было скрыться, неся свет и тепло в другое полушарие. С противоположной стороны тени все больше сгущались, и постепенно леса и долины погружались в полумрак, который предшествует наступлению ночи в тех краях, где почти не бывает сумерек…

Боб Барнетт все не возвращался. Раз двадцать уже Сердар готов был броситься на его розыски, но Нариндра почтительно замечал, что важность взятого им на себя дела не позволяет ему рисковать жизнью, к тому же подобное случилось не впервые. В малабарских Гатах и Траванкуре Боб однажды исчез на двое суток. Он вернулся как ни в чем не бывало, с улыбкой на устах, когда все уже думали, что его сожрали хищники или задушили туги.

— По моему мнению, — продолжал маратх, и его последние слова несколько успокоили Сердара, — генерал просто не смог больше обходиться без виски. Обогнув гору, чтобы мы не могли его видеть, он отправился в Пуант-де-Галль, откуда и вернется на рассвете живой и невредимый.

— Я бы охотно согласился с твоими рассуждениями, — возразил Покоритель джунглей, — тем более что эта отлучка вполне в духе бедного Боба, если бы он не знал совершенно определенно, что сегодня ночью мы должны тронуться в путь.

— Он забыл об этом, сахиб!

— Да услышит тебя небо, Нариндра! Неужели он забыл и о том, что пребывание в Пуант-де-Галль опасно для нас?

Я чувствую, что там о нас уже предупреждены благодаря английским властям Мадраса или Бомбея.

— Возможно, сахиб, но вы же знаете, что подобные соображения едва ли способны подействовать на генерала.

— Вот, посмотри, не только нас одолевают дурные предчувствия. Взгляни на Ауджали, в течение уже некоторого времени он выказывает признаки глубокой тревоги: глухо фырчит, шевелит ушами и раскачивает хобот так, словно пытается схватить какого-то невидимого врага. Заметь, что он не спускает глаз с нижних долин, куда отправился на охоту Боб.

— Приближается ночь, сахиб. В это время хищники выходят из своих логовищ, не думаете ли вы, что Ауджали просто чует их и поэтому нервничает и раздражается?

— Возможно… Но разве ты не замечаешь его попыток устремиться вперед, причем в одном и том же направлении? Решительно в долине что-то происходит.

— Может быть еще одна причина, сахиб.

— Какая?

— Вы знаете, что английские шпионы, которые преследовали нас в Бунделькханде и Меваре и потеряли наши следы только после того, как мы укрылись в подземельях Эллоры, принадлежат к касте, поклоняющейся богине Кали.

— Мне это известно… Договаривай.

— Так вот, я припоминаю, что в тот вечер, когда они бродили вокруг нашей стоянки, Ауджали точно так же, как и сегодня, реагировал на их присутствие.

— Неужели! Ты думаешь, что душители напали на наш след?

— Не знаю, сахиб. Вам известно не хуже меня, что они никогда не обнаруживают своего присутствия и действуют обычно по ночам.

— Особенно в безлунные ночи.

— Нападают они всегда неожиданно. Если бы все обстояло именно так, нам не пришлось бы искать причин беспокойства Ауджали, и мы бы знали, с кем нам придется иметь дело.

— Возможно, ты прав, ибо я слишком хорошо изучил привычки Ауджали и знаю, когда его волнует запах человека, а когда — хищников. Так вот, мне начинает казаться — и чем больше я наблюдаю за слоном, тем сильнее моя уверенность, — что в данный момент его беспокоят не дикие звери, а люди.

— В таком случае да сохранит Шива сахиба Барнетта! Они способны заманить его в ловушку.

— Если это так, Нариндра, чего мы ждем? Нам надо спешить к нему на помощь! Никогда я не прощу себе подобной трусости.

— Интересы миллионов индусов, которые ждут, когда Сердар бросит клич свободы, и слепо верят в него, выше интересов друга, — мрачно ответил маратх. — Когда Сердар встретится с Рама-Модели и узнает, почему молодой франгиз приехал из Европы, не испугавшись моря и англичан, тогда Нариндра первый скажет Сердару: отправимся на помощь генералу.

— Скоро взойдет луна, и Рама-Модели, должно быть, недалеко.

— Духи, охраняющие человека, внушили мне одну идею, можно попробовать осуществить ее.

— Говори, Нариндра, ты же знаешь, я люблю следовать твоим советам.

— Ауджали уже столько раз доказывал свою сообразительность. Не мог бы Сердар послать его на поиски генерала?

— Как же я не подумал об этом раньше? — радостно воскликнул Покоритель. — Это задание будет ему вполне по силам, он совершал дела куда более удивительные.

Подозвав слона, он показал на долину, почти утонувшую в ночной мгле, и сказал ему на тамильском языке:

— Ауджали, ступай и приведи господина Барнетта.

Слон издал довольный крик, словно желая показать, что он все понял, и, несмотря на темноту, ринулся вперед с такой скоростью, что лошадь, даже пущенная в галоп, не сумела бы догнать его.

Какое-то время шум сминаемого кустарника и треск молодых пальм, которые колосс крушил на пути, позволяли следить за его передвижением по лощине. Вдали раздались завывания леопардов и пантер, потревоженных великаном. Постепенно все стихло, и в черной ночи воцарились тишина и покой.